Заказная обедня — это молитва с выниманием частицы из просфоры и поминовением на сугубой ектении за божественной литургией.
Сорокоуст — это поминовение, которое совершается Церковью ежедневно в течение сорока дней.
Молебен — это особое богослужение, при котором просят Господа, Богородицу, святых о ниспослании милости или благодарят Бога за получение благ.
Панихида — моление об умерших.
ВНИМАНИЕ! Записки не принимаются за некрещеных, отступников (еретиков), самоубийц.
(Просмотров 246)
Пока за окном метель всё укрывает снежным покрывалом, так приятно дома замесить мягкое, ароматное тесто, сдобрить его сухофруктами и орехами, и поставить выпекаться штоллены. Весь дом сразу наполняется сладким ароматом выпечки и зажигает в сердце трепетный огонек приближающихся праздников.
Екатерина ПОЛЕЩУК
Жена православного священника, мама пятерых деток, храмовый флорист. Телеграм-канал.
Этот рецепт рождественского штоллена я пробовала готовить в прошлом году и за 3 дня до Рождества, и за три недели.
В любом случае получается вкусно!
Творог жирный 250гр (у меня фермерский)
Масло сливочное 250гр + 100гр
Яйца 2 шт
Сахар 180гр (люблю использовать тростниковый)
Апельсин 1 шт
Разрыхлитель 10гр
Ванилин 10гр
Мука 500 гр + 100гр
Изюм150 гр
Сушеная вишня 150гр
Миндаль 100гр
Ликер/ром/Амаретто 150гр
Сахарная пудра 100гр
В штоллен хорошо подойдут изюм, орехи, сухофрукты, цукаты, поэтому выбирайте их на свой вкус. Приготовление начинается с них.
Такие штоллены могут стать прекрасным подарком к празднику.
Я очень люблю Рождество. Хотя сегодня оно очень напоминает Новый год моего детства. Народная память перенесла на него весь традиционный эмоциональный заряд запрещенного советской властью Рождества — то же растущее ожидание, долгая предпраздничная суета, елка, «Щелкунчик»... И главное, всепоглощающее ожидание Чуда. С большой буквы. Вот сейчас, как в сказке, пробьют куранты, и начнется какая-то другая, НАСТОЯЩАЯ, удивительная жизнь, откроется волшебная дверь в иной, блистающий мир.
И для большинства людей в этом смысле мало что изменилось. Все эти эмоции и сегодня больше относятся к Новому году, а не к Рождеству. Потому и повторяются из года в год так волнующие многих вопросы: а как же быть нам, православным — у всех Новый год, а у нас сугубый пост?
Лично для меня «кризис Нового года» начался с песни Окуджавы «Прощание с новогодней елкой». С ее трагическим финалом:
Но начинается вновь суета.
Время по-своему судит.
И в суете тебя сняли с креста,
И воскресенья не будет.
И пронзительным последним образом:
Ель, моя ель! Словно Спас на крови
Твой силуэт отдаленный,
будто бы след удивленной любви,
вспыхнувшей, неутоленной.
В этих словах, по крайней мере, для меня, ключ к парадоксу Рождества.
Ведь, если разобраться, что, собственно, мы празднуем? Ну ладно, когда мы в роддоме встречаем цветами маму с новорожденным, мы радуемся его приходу из небытия в бытие. Но тут Младенец, который и есть сама жизнь, рождается... в смерть. А перед ней — мы знаем — будет непонимание окружающих, отверженность, предательство ближних, публичное поругание и богооставленность.
Да и как Он приходит в мир? Родителей, затерявшихся в толпе «мигрантов»-чужаков, никто в Вифлееме не желает пускать на порог. В эту святую ночь их удел, по словам митрополита Сурожского Антония, «одиночество — страшное, жгучее, убийственное одиночество, которое снедает сердца стольких людей».
По-моему, чтобы понять смысл Рождественского поста, нужно просто осознать трагедию самого события Рождества. Ведь что происходит? Безгрешному Младенцу прививается МОЙ грех, чтобы Он выработал в Себе антивирус, который потом поможет мне излечиться, даст шанс избежать смерти. И мне Его не жалко? Мне не страшно от мысли, что по моей вине Он будет страдать, болея моими болезнями? Не хочется плакать и каяться, постараться избыть хоть часть этой заразы, чтобы она не досталась Ему?
Что делать, такие уж мы толстокожие — только потрясение способно выбить в нас искру любви и раскаяния (Евангелие, если читать его внимательно, применяя к себе, таит много таких потрясений). И если это происходит, наша излюбленная тема «вкусной и здоровой постной пищи» как-то даже не приходит в голову. Она занята другим: как подготовить свою душу, свое сердце к встрече, как сделать там предпраздничную уборку, чтобы, когда взойдет Вифлеемская звезда, крикнуть Святому Семейству: идите сюда, ко мне, я давно вас жду!
И тогда кипящая вокруг новогодняя кутерьма перестанет быть помехой и проблемой. Ведь наводить порядок в душе не обязательно, посыпая голову пеплом. Деятельная любовь к ближним работает ничуть не хуже. Особенно, если удается при этом не забыть о своей главной цели и идти от смысла события — к быту. А не наоборот.
И когда это удается, оживает то, забытое, детское ожидание Чуда. И оно происходит. Рождество — как сказочный золотой ключик — открывает заветную дверь, за которой дорога, путь, ведущий к забрезжившей на горизонте Пасхе. Там, впереди Воскресение, и оно, опровергая балладу Окуджавы, будет. И это делает Рождество таким безусловным, таким вселенским праздником, впускающим нас в действительно блистающий, хоть и трагически труднодостижимый для нас мир, где нет и не может быть неутоленной любви.
]]>
Марина КАЛАЧЁВА
основатель и руководитель благотворительной организации АНО «Я с тобой»
Однажды со мной случилась трагедия. Я упала с большой высоты. Мне тогда было 14 лет. На улице — лето, День Святой Троицы, мы с родителями в гостях у бабушки и дедушки в деревне. У них был и есть большой двухэтажный дом, и на втором этаже, который частью своей нависал над улицей, в полу находился люк. В тот день он оказался открытым, а я не заметила... пошла к нему спиной и провалилась. Что было — не помню, потому что сразу потеряла сознание. Только со слов очевидцев узнала, что лежала, истекая кровью, а вокруг кричали люди и пытались как-то мне помочь. В себя я пришла не сразу. А когда очнулась, почувствовала, что не могу даже пошевелиться. Очень долго я пролежала, прикованная к постели, вся в синяках и ушибах. Уже тогда знала: то, что я осталась жива – это чудо.
С того момента вопросы о жизни и ее смысле не оставляли меня в покое. Я помнила, что до всего случившегося что-то знала о Боге благодаря бабушке, но у нас с Ним как-то не складывалось. Мне казалось, что мои отношения с Богом должны быть взаимовыгодными. Я буду делать что-то хорошее, а Он — давать то, что я хочу. И это было безумие с моей стороны так думать. Складывалось ощущение, что я все время что-то должна сделать, чтобы заслужить любовь Бога, любовь родных и близких. И тут вдруг смерть, оказавшаяся так близко, подвигла меня по-другому посмотреть на мою жизнь. Этот несчастный случай показал мне всю ценность моей жизни и любовь Бога ко мне.
Постепенно я начала вставать с постели, и ко мне неожиданно вернулось желание снова вышивать иконы. В детстве я особенно это любила, но потом забросила. А когда уже окончательно могла ходить, то захотела пойти в Храм, который находился рядом с моим домом.
Так я оказалась в храме Святителя Николая Чудотворца, в Чистый четверг. Как сейчас помню: зашла внутрь, увидела Спасителя, распятого на кресте, и что-то в тот момент внутри меня перевернулось. Я словно посмотрела на Христа другими глазами, которые сразу наполнились слезами. Его образ показался иным... он был уже не про страх, а про любовь. Про любовь, которую Христос испытывал лично ко мне, и про цену, которую заплатил за меня на кресте. Тогда я впервые ощутила надежду на спасение и веру в то, что я наконец не одна в этой жизни. Ведь у меня есть Бог.
С того момента я стала постоянно ходить в храм, читать духовную литературу, знакомиться с приходом и служителями. Там нашла и свое первое послушание: мыла полы, чистила подсвечники. А потом настоятель дал другое дело — украшать иконы цветами. Такого опыта у меня еще не было, поэтому я прошла курсы храмовой флористики. После этого, кстати, стала профессионально украшать храмы и занимаюсь этим по сей день. Так началось мое воцерковление и знакомство с Господом. Но вопрос о том, почему я до сих пор жива, оставался открытым...
Однажды в том же храме Николая Чудотворца я познакомилась с Алексеем, социальным работником. Он предложил показать мне психоневрологический интернат, где сам помогал людям. Я подумала: почему бы и не съездить? А потом меня это все так затянуло, что я начала помогать заключенным, навещать больных, собирать подарки для нуждающихся. Волонтерство само вошло в мою жизнь, и я поняла: это именно то, чего мне все время не хватало! Осознание того, что я живу не только для себя, а для чего-то большего — служения людям.
Скоро дел стало так много, и у меня возникла мысль: а что, если создать команду? Я уже думала об этом и даже пыталась что-то делать, но все никак не выходило. Решила рассказать об идее своему духовнику, и он ответил: «Маринчик, пробуй. Самое главное — пробуй». Я вновь загорелась этим. Смогла найти единомышленников, и вскоре мы открыли организацию по защите и оказанию помощи нуждающимся людям АНО «Я С ТОБОЙ»
Вот уже полтора года, как наша организация живет и развивается. В будущем мы планируем построить Дом милосердия (приют) для матерей с детьми.
Еще мы мечтаем о реабилитационном центре для зависимых в Петербурге и о многом другом. Самое главное для нас — сделать все, чтобы бездомные, зависимые и люди в нужде могли получить помощь, защиту и поддержку. Я всем сердцем люблю свою команду и наше дело. Недавно у нас шел большой проект — сбор средств на ремонт квартиры пожилой женщины, которая одна воспитывает слепую внучку, потому что от нее отказались родители. Мы долго не могли собрать деньги, и в итоге мои коллеги сказали, что готовы добавить недостающую сумму из личных средств. Не передать, как сильно меня это тронуло. Я увидела по-настоящему, какая крутая и отзывчивая команда у нас получилась. Люди действительно работают за идею, за свою миссию и призвание. И ничего из этого не было бы без Бога. И без того несчастного случая, который перевернул мой мир с ног на голову. А вместе с тем показал, что ценно в жизни, а что — нет.
Но трудности не заканчивались. Несмотря на то, что тогда, в юном возрасте, я осталась жива, последствия не прошли стороной. Несколько лет назад мне поставили страшный диагноз — опухоль в головном мозге. Потом врачи выяснили, что она доброкачественная, но в душе все равно поселился страх, что могу умереть. С этого момента я перестала откладывать дела «на потом». Стараюсь жить здесь и сейчас. В минуты отчаяния и страха, мне помогает строка из Евангелия: Я с вами во все дни до скончания века. Аминь (Мф 28:20). Эти слова раз за разом прошибают, словно током. И когда мне снова становится страшно, я вспоминаю о том, что сказал Христос. В этом — моя главная поддержка и опора.
Записала Сабина Кухарчук
]]>
Друзья, в оставшееся время ожидания Рождества Христова мы регулярно будем знакомить вас с новыми для нашего канала именами. Ведь идея нашего рождественского календаря в том, чтобы идеи были живыми, шли от сердца к сердцу, от семьи — к семье.
Сегодня мы с радостью представляем вам Алесю Лавриенко, маму девятерых детей, эксперта по вопросам материнства и автора канала о воспитании «Семеро по лавкам».
В наш стремительный век время, проведенное в кругу семьи, бесценно. Совместные походы в храм, приготовление трапез, сладостей, пение, чтение при свечах, домашние традиции в ожидании Рождества — те ниточки, из которых память наших детей сплетет теплое полотно под названием «детство». И надеюсь, какие-то из заложенных нами традиций войдут в сердца наших детей и продолжат жить уже в их семьях. А может, и в ваших?
Сегодня я поделюсь с вами одной затеей, которая очень нравится всей нашей семье. Мы делаем эти игрушки уже не первый год, надеюсь, эта милая забава придется по душе и вам. Буду рада, если в комментариях поделитесь фотографиями получившихся украшений.
Вот и всё! А сколько радости и веселья в процессе изготовления, предвкушения получившейся красоты и удовольствия от украшенных деревьев за окошком!
]]>Святых первых веков христианства — священномучеников Климента, папы Римского, и Петра I, архиепископа Александрийского, а также преподобного Петра Галатийского, молчальника, — празднует Церковь в Неделю двадцать четвертую по Пятидесятнице.
В этот же воскресный день мы чествуем следующих новомучеников ХХ века, прославленных Церковью: преподобномученицу Магдалину Забелину, священномучеников Серафима Остроумова, архиепископа Смоленского, Григория Воинова, Иоанна Владимирского, Василия Парийского, Косму Коротких, Иоанна Тарасова, Симеона Афонькина, Илариона Соловьева, Ярослава Савицкого, Александра Вершинского, Иоанна Янушева, Виктора Смирнова, Андрея Шершнева, Варлаама Попова, мучеников Павла Кузовкова и Николая Копнинского.
В воскресный день 8 декабря Церковь завершается празднование Введения во храм Пресвятой Богородицы. В этот день мы можем еще раз вспомнить это событие и поразмышлять над его значением в нашей жизни.
Подробнее о Введении во храм Пресвятой Богородицы читайте в наших материалах:
Днесь благоволения Божия предображение/ и человеков спасения проповедание:/ в храме Божии ясно Дева является/ и Христа всем предвозвещает./ Той и мы велегласно возопиим:// радуйся, смотрения Зиждителева исполнение.
Перевод: В сей день — предзнаменование Божия благоволения и спасения людей предвестие: в храме Божием Дева открыто является и Христа всем предвозвещает. Ей и мы громогласно воззовем: «Радуйся, предначертанного Создателем исполнение!»
Пречистый храм Спасов,/ многоценный чертог и Дева,/ священное сокровище славы Божия,/ днесь вводится в дом Господень, благодать совводящи,/ Яже в Дусе Божественном,/ Юже воспевают Ангели Божии:// Сия есть селение Небесное.
Перевод: Чистейший храм Спасителя, многоценный чертог и Дева, священное сокровище славы Божией, в сей день вводится в дом Господень, вводя благодать с Собою, ту, что в Духе Божественном. Ее воспевают Ангелы Божии; Она — скиния Небесная.
Разрушил еси Крестом Твоим смерть,/ отверзл еси разбойнику рай,/ мироносицам плач преложил еси/ и апостолом проповедати повелел еси,/ яко воскресл еси, Христе Боже,/ даруяй мирови// велию милость.
Перевод: Сокрушил Ты Крестом Своим смерть, открыл разбойнику рай, плач мироносиц в радость изменил и Своим апостолам проповедовать повелел, что Ты воскрес, Христе Боже, даруя миру великую милость.
Не ктому держава смертная/ возможет держати человеки:/ Христос бо сниде, сокрушая и разоряя силы ея;/ связуемь бывает ад,/ пророцы согласно радуются,/ предста, глаголюще, Спас сущим в вере:// изыдите, вернии, в воскресение.
Перевод: Уже не сможет более удерживать людей власть смерти, ибо сошел Христос, сокрушая и разоряя силы ее. Ад связан, пророки согласно радуются: «Явился, — говорят, — Спаситель тем, кто в вере; выходите, верные для воскресения!»
Боже отец наших,/ творяй присно с нами по Твоей кротости,/ не остави милость Твою от нас, но молитвами их// в мире управи живот наш.
Перевод: Боже отцов наших, всегда поступающий с нами по Твоей кротости, не удали милости Твоей от нас, но по их мольбам мирно жизнью нашей управляй.
Церкве недвижимии и Божественнии пиргове,/ благочестия Божественнии столпи воистинну крепцыи,/ Клименте с Петром всехвальнии,// вашими молитвами соблюдите вся.
Перевод: Непоколебимые и святые башни Церкви, благочестия святые крепости, воистину прочные, Климент с Петром, всеми прославляемые, вашими молитвами сохраните всех.
Комментирует священник Стефан Домусчи
В одной из синагог учил Он в субботу.
Там была женщина, восемнадцать лет имевшая духа немощи: она была скорчена и не могла выпрямиться. Иисус, увидев ее, подозвал и сказал ей: женщина! ты освобождаешься от недуга твоего. И возложил на нее руки, и она тотчас выпрямилась и стала славить Бога.
При этом начальник синагоги, негодуя, что Иисус исцелил в субботу, сказал народу: есть шесть дней, в которые должно делать; в те и приходи́те исцеляться, а не в день субботний.
Господь сказал ему в ответ: лицемер! не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить? сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний?
И когда говорил Он это, все противившиеся Ему стыдились; и весь народ радовался о всех славных делах Его.
Поскольку 8 декабря Церковь празднует отдание Введения во храм Пресвятой Богородицы, то в храмах читаются следующие отрывки из Священного Писания:
Комментирует священник Антоний Борисов
В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у неё была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его.
Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне.
Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё.
Когда же Он говорил это, одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! А Он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его.
Комментирует священник Стефан Домусчи
Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем.
И, придя, благовествовал мир вам, дальним и близким, потому что через Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе.
Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом.
Поскольку 8 декабря Церковь празднует отдание Введения во храм Пресвятой Богородицы, то в храмах читаются следующие отрывки из Священного Писания:
Комментирует епископ Феоктист Игумнов
И первый завет имел постановление о Богослужении и святилище земное: ибо устроена была скиния первая, в которой был светильник, и трапеза, и предложение хлебов, и которая называется Святое. За второю же завесою была скиния, называемая Святое Святых, имевшая золотую кадильницу и обложенный со всех сторон золотом ковчег завета, где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали завета, а над ним херувимы славы, осеняющие очистилище; о чем не нужно теперь говорить подробно. При таком устройстве, в первую скинию всегда входят священники совершать Богослужение; а во вторую – однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносит за себя и за грехи неведения народа.
Краткое житие ученика и спутника апостола Петра слушайте на радио «Вера».
Он не только совершал богослужения и проповедовал, но и посещал заключенных в темнице христиан, помогал вдовам и сиротам. Слушайте рассказ о священномученике Петре на радио «Вера».
После революции владыку Серафима четыре раза арестовывали. Слушайте рассказ о священномученике Серафиме Остроумове на радио «Вера».
При аресте в ноябре 1937 года отца Александра обвинили в том числе и в том, что он в своих проповедях «протаскивал контрреволюционные монархические идеи. В частности, в праздник Воздвижения восхвалял благочестие царей Константина, Давида и цариц, ставя своей целью дать понять верующим о существовавших благочестивых царях, хорошо относившихся к народу».
О священномученике Александре читайте в нашем материале.
Вместе со священномучеником Александром пострадали миряне — мученики за веру Павел Кузовков и Николай Копнинский. Они были прихожанами храма Смоленской иконы Божьей Матери в поселке Ивантеевка Пушкинского района Московской области. На иконе ивантеевских мучеников, написанной сергиево-посадскими иконописцами к прославлению, священномученик Александр, как настоятель, в левой руке держит уменьшенную модель Спасского (Смоленского) храма, благочестивыми прихожанами которого были мученики Павел и Николай — коренные жители Ивантеевки.
Священномученик Иоанн с рукоположения в 1906 году до последнего ареста служил в родном селе Боронкино Старицкого уезда Тверской губернии. Слушайте краткое житие священномученика на радио «Вера».
Будущая преподобномученица Магдалина родилась в Орле. В 13 лет она поступила в школу при богадельне, которая была потом преобразована в монашескую общину, где приняла постриг. После революции матушка Магдалина подвизалась в Троице-Одигитриевской Зосимовой пустыни в Московской губернии, которая под видом сельскохозяйственной артели просуществовала до 1929 года.
В 1931 году власти решили арестовать всех насельниц разогнанного монастыря, которых обвинили в том, что будто бы они вели агитацию против колхозов, а также, когда у местного священника за неуплату налогов отобрали корову и лошадь, подговорили крестьянок идти в сельсовет и просить вернуть корову священнику.
Отвечая на вопросы следователя, преподобномученица Магдалина сказала: «Питалась своим трудом, занимаясь рукоделием, и помогала крестьянам. Ходить, никуда не ходила… агитации против колхоза не вела». Ее приговорили к ссылке в Казахстан. По дороге инокиня скончалась и была погребена в безвестной могиле.
Редакция «Фомы» желает вам радости воскресного дня в храме!
]]>
психотерапевт
Чувства, мысли, слова и действия не синонимы. Мы не можем неправильно чувствовать, мы не можем запретить себе «так думать». Во всяком случае, не можем прямо (впоследствии, при смене системы действий, могут поменяться эмоции и мысли). Но мы можем контролировать наши слова и действия.
Просто не выпускать их не работает. Рано или поздно прорвет. Причем чем больше накопим, тем сильнее прорвет. Даже если не прорвет наружу (поведением), то прорвет внутрь: неврозом, депрессией, психосоматическими проявлениями.
Стратегическая задача — научиться перерабатывать свои эмоции. В принципе, основная задача родителей — научить своего ребенка такой переработке, но если этого не произошло в детстве, то можно научиться и во взрослом возрасте, правда, «потом и кровью». Решение этой стратегической задачи мы не будем рассматривать в рамках данной инструкции.
Выполнение стратегической задачи — штука долгая, а жить нам надо сейчас. Следовательно, надо решить тактическую задачу: как безопасно сбрасывать эмоции? Для этого есть специальный термин: канализирование эмоций. Да, однокоренное с канализацией.
Основные идеи безопасного канализирования эмоций аналогичны идеям сантехников (я рекомендую визуализировать эмоции именно как бак с водой):
Эмоции надо сливать часто и понемногу. Не бойтесь покалечить окружающих таким сливом: человека легче снести струей из пожарного гидранта, чем дождем. А главное, вся энергия струи из гидранта придется на одного, а вот дождь распределится на многих, слегка намочив.
Читайте также:
Почему эмоции — грех?
Но если эмоции набираются очень быстро и обильно, то придется подключать косвенные пути канализирования. Наибольший соблазн тут вызывают защиты через рационализирование, морализирование и тому подобное, но они не канализируют эмоции, а создают иллюзию, что их нет. Лучше работает сублимация, слив эмоций через продуктивную творческую деятельность. И этому стоит учиться. Пример: можно орать на людей, а можно, как Мунк, написать картину «Крик». Работа, хобби, спорт — примеры сублимации.
Перенесенное действие. Очень древний механизм, имеющийся и у людей, и у животных. Ударить кулаком по столу, а не по обидчику, топнуть ногой, а не дать пинка и тому подобное. Замечательно помогает канализированию. Но каждый должен найти свой, подходящий именно ему способ перенесенного действия. Например, если вы пишете человеку гневные письма, то можно писать их... не отправляя. Более того, часто можно писать любые каракули на листе бумаги — эффект будет тот же. А кто-то вешает дома грушу и лупит по ней. Кто-то отжимается. Кто-то бьет посуду. И все это нормально.
Вначале будет трудно. Не пытайтесь сразу получить «идеал» — это невозможно. Но чем больше и регулярнее вы будете практиковать канализирование, тем легче и эффективнее это будет получаться.Напоминаю, что это тактическая задача. Параллельно необходимо работать и над стратегической задачей — научиться перерабатывать свои эмоции. Но эффективное канализирование сильно облегчит жизнь вам и вашим ближним на этапе стратегической работы.
Читайте также:
Предрождественские дни особенные. За окном непогода и серость. И оттого еще теплее становится дома. В такие вечера хочется зауютиться на диване и всей семьей читать что-нибудь трогательное, глубокое и прекрасное в своей простоте.
преподаватель, многодетная мама
Рождественским постом мы любим перечитывать новеллу американского писателя О.Генри «Дары волхвов». Это совсем небольшой рождественский рассказ, чтение которого уложится в 10-15 минут. Поэтому если вы раньше никогда не пробовали читать вместе, самое время начать.
Чтобы было интереснее, я предложу вам вопросы, которые можно задать друг другу после чтения, чтобы увидеть новеллу глазами близких, и возможно, заметить грани, на которые до этого не обращали внимание.
Грубость может быть ситуативной, возникать как ответ на чужую грубость — тогда оба собеседника переходят на такой уровень общения, для которого возможна грубость.
Если же мы говорим о грубости как о психологическом явлении, то, скорее всего, мы сталкиваемся с ней неожиданно для себя, в той ситуации, где ничто ее не предвещало. Мы встречаем ее от человека, которому в других случаях она не свойственна. На того, кто столкнулся с грубостью, она действует как ушат холодной воды, как пощечина. Она кажется незаслуженной и обидной, провоцирует на жесткость в ответ.
Такие ситуации становятся серьезным испытанием для близких отношений. Поэтому очень важно дешифровать это грубое послание, разобраться в том, что оно означает. О том, что может стоять за грубым обращением, рассуждаем с психологом Софьей Дриго.
психолог
В психологии известна такая закономерность: человек ведет себя плохо, когда ему плохо. Резкость и грубость — сигналы о том, что что-то идет не так, что грубящий человек сам страдает. Причем очень часто, сам этого не замечая. Что за страдание это может быть? О чем грубость может нам рассказать?
Такая грубость похожа на пар, который вырывается из-под крышки кастрюли с кипящей водой и обжигает протянутую к крышке руку собеседника. Особенно часто человек срывается на грубость в тех случаях, когда он плохо осознает эту свою потребность. После такого срыва ему важно прислушаться к себе и выяснить, чего ему так не хватает или от чего он так устал.
Представим себе добросовестного и ответственного работника, на которого все валятся и валятся рабочие задачи, он принимает их безропотно и выполняет безупречно. И вот в какой-то момент на вашу простую просьбу о чем-то совершенно незначительном он будто срывается с цепи и огорошивает вас яростной, возмущенной, грубой тирадой. Это вырывается его усталость, его неспособность сказать нет, его несогласие, его страдание. Все это происходит не от вашей конкретной просьбы, но от всех задач, которые сейчас на нем висят. Осознавать свои чувства вообще трудно, а если человек давно в плохом контакте с ними, то прорыв им навстречу может превратиться в настоящий взрыв.
Ситуация, в которой человек грубит, не всегда прямым и очевидным образом связана с тем, кому он грубит. Накопившееся и не находящее выхода переживание порой находит случайную мишень: консьержа, продавца, уборщицу, собственного ребенка. В таком срыве еще меньше контакта с самим собой: человек не может, а может быть, и не хочет осознавать истинную причину своих страданий, ему проще найти причину в другом, он успешно ее находит и просто дает разрядку напряжению, которое уже не может выносить. В этом случае путь к пониманию происходящего с ним еще дольше и труднее.
Грубость — деструктивная форма защиты. Мы часто видим такой принцип действия грубости у людей, которые не освоили более сложные формы защиты: отстаивать свои границы без перехода на грубость, осмысливать происходящее, сохранять позитивный взгляд на себя, не проваливаясь в чувство вины, искать опоры в том, что для человека ценно, вообще уметь выдерживать состояние уязвимости. Это все действительно непросто. Человек учится этому по мере своего взросления. Пока этих навыков нет, человеку проще всего использовать такой путь самозащиты, как грубость. Не случайно с грубостью особенно много приходится работать в детских сообществах. Агрессивный ребенок или взрослый, который чувствует себя как ребенок и грубит другим, в глубине души чувствует себя очень ранимым и неуверенным.
Нередко так ведут себя люди, которые в семье или в прошлом опыте общения с ровесниками ощущали свою беззащитность, бессилие. Контакт с людьми вызывает в них страх. Они боятся быть отвергнутыми, они не верят в себя и не любят себя. И тогда они решают — чаще всего неосознанно — действовать на опережение. Своей грубостью они пытаются заявить о своей силе, которой на самом деле не чувствуют. Это очень важно понимать в работе с агрессией. Потому что «лечится» такая грубость парадоксально: не наказанием и отторжением, а вниманием к потребностям ребенка, созданием доверительных и безопасных отношений.
Нам часто трудно принять эту идею, мы боимся, что шаг навстречу грубияну станет потаканием хамству и грубости. Но тут важно соблюдать принцип разделения человека и его поведения. Мы можем не одобрять грубость, но не человека целиком, любить человека, а не любить его привычку грубить. На этом очень важно удерживать внимание тому, кто оказывается рядом с грубым человеком.
Истории превращений маленьких грубиянов и хулиганов в нежных и теплых детей часто встречаются в кино и книгах. Книга «Республика ШКИД», фильм «Хористы» — прекрасные примеры таких историй. В таких историях всегда есть взрослый герой, который решает подойти поближе к ощетинившимся агрессией детям и выдерживает их грубость, не пугаясь ее, глядя «сквозь нее» на них самих, вглубь их души. Именно такому взрослому достается сыграть ключевую роль в их изменениях: он дает им опыт отношений без страха — и тогда их грубость перестает им требоваться.
Близок к описанному выше случай, когда грубость — это способ взять ситуацию в свои руки, способ заявить о своей силе. Грубость в таком случае становится тем инструментом, который узурпирует свободу другого: пугает его и заставляет подчиниться, вызывает оторопь, делает хоть ненадолго слабее. Такая грубость помогает человеку проявить свою власть. Конечно, в этом случае тоже есть элемент защиты: обычно такая форма обретения уверенности и власти говорит о не очень прочном положении или самоощущении человека, который так стремится почувствовать себя увереннее и сильнее.
Все эти варианты причин грубости роднит одно: за каждой ситуацией хамства стоит личностная причина, которая заслуживает уважительного или хотя бы внимательного взгляда. Найти в себе силы так отнестись к грубости очень сложно. Наша первая реакция в ответ на хамство — встречная грубость либо испуг. Но важно понимать, что за маской разъяренного человека, скорее всего, скрывается человек раненый, усталый, испуганный, по-детски неуверенный в себе. И если найти в себе возможность его увидеть, отделив его от его грубости и хамства, это может стать очень нужной ему опорой на тернистом пути совладания с собой и преображения человека.
Читайте также ответ священника:
Все было хорошо, но муж стал грубить. Что делать?
Библия полна пророчеств о судьбах мира, отдельных народов и конкретных людей. А некоторые библейские книги даже называются пророческими, то есть возвещающими, как верит Церковь, волю Божию: таковы книги пророков Исаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила…
Не все из этих пророчеств ясны, а некоторые кажутся совсем темными. Но даже в самых непонятных пророчествах обязательно есть смысл, и часто — очень глубокий и важный для нас.
Об этом проект «Фомы» «Самые загадочные пророчества Библии».
День Господень, или Судный день, — одно из ключевых событий человеческой истории, на котором концентрируют свое внимание многие ветхозаветные пророки. Об этом дне, который завершит земную историю человечества, пророчествовали и Исаия, и Иеремия, и Иоиль, и Михей. Но одно из самых впечатляющих пророчеств принадлежит пророку Амосу, жившему в VIII веке до Р. Х. недалеко от Иерусалима и бывшему то ли пастухом, то ли владельцем крупных стад (текст его книги не дает окончательной ясности на этот счет). Вот что возвещает Амос своим соотечественникам:
Горе желающим дня Господня! для чего вам этот день Господень? он тьма, а не свет, то же, как если бы кто убежал от льва, и попался бы ему навстречу медведь, или если бы пришел домой и оперся рукою о стену, и змея ужалила бы его. Разве день Господень не мрак, а свет? он тьма, и нет в нем сияния.
Книга пророка Амоса, глава 5, стихи 18–20
День явления Господа, безусловно, может восприниматься как событие грозное, и всё же, на первый взгляд, кажется, что пророк излишне сгущает краски, называя его «мраком» и «тьмой». Разве Бог и тьма совместимы?
Амос возвещает жителям Иудеи, что грядущее пришествие Господа, которого многие из них ожидали в надежде окончательно разгромить внешних врагов, обернется для них отнюдь не политическим торжеством. День Господень станет днем Суда, и начнется этот Суд с Иудеи. Пророк произносит парадоксальные слова, услышать которые не ожидал, наверное, никто из окружавших его людей: Горе желающим дня Господня!.. Разве день Господень не мрак, а свет? Он тьма.
Люди ждали встречи с Богом, самоуверенно полагая, что эта встреча принесет им радость и освобождение. Но человек, не знающий, что такое покаяние, не может увидеть Бога и остаться в живых (Исх 33:20) — об этом Господь предупреждал еще Моисея. Недаром евреи, вышедшие под его водительством из Египта, упрашивали Моисея, чтобы он сам говорил с Господом от их имени, а они бы стояли в стороне, чтобы не умереть. Поэтому и День Господень (известный христианам как день Второго пришествия Господа Иисуса Христа) станет для многих людей, не готовых к встрече с Богом, «тьмой».
Может показаться, что речь тут идет только об историческом Израиле, но это пророчество касается и христиан, предупреждает проректор по учебной работе Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерей Геннадий Егоров. В Первом послании апостола Петра мы читаем: Время начаться суду с дома Божия; если же прежде с нас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию? (1 Пет 4:17). То, что сказано об израильтянах, которые верили в свою богоизбранность и рассчитывали, что Бог будет всегда терпеть их беззакония, оказывается, относится и к «новому Израилю», к христианской Церкви.
Сложность пророчества Амоса еще и в том, что Бог предстает здесь как бы облеченным во тьму, Он окружен мраком — и это, по-видимому, противоречит и нашим обыденным представлениям о Боге, и многим местам Священного Писания. Я свет пришел в мир, — говорит Христос народу в Иерусалиме (Ин 12:46); Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы, — утверждает апостол Иоанн Богослов (1 Ин 1:5). Противоречит это вроде бы и свидетельствам святых отцов, которые описывали Бога как «нетварный свет» (Григорий Палама) и «огонь» (Симеон Новый Богослов).
Но «свет» и «тьма» — понятия весьма условные, когда речь заходит о Боге. Оба они обозначают непостижимость Божества, Его невыразимость человеческими словами. Когда апостол Павел говорит, что Бог обитает в неприступном свете (1 Тим 6:16), а царь Соломон — что Он благоволит обитать во мгле (2 Пар 6:1), они говорят об одном и том же. Другое дело, что у пророка Амоса под «тьмой» подразумевается не столько непостижимость Бога, сколько незавидная участь тех, кто не очистил свое сердце покаянием и оказался не готов к Его приходу.
Амос — один из первых пророков, которые предупреждают: грядет Страшный суд, и последствия его могут оказаться для человека ужасными. Пророк призывает своих соотечественников-иудеев опомниться, отбросить самоуспокоенность и отказаться от представления о Боге как о «карманном» божке, с которым легко столковаться. Истинный Бог — праведный Судия, и в праведности Своей Он может быть грозен.
Редакция благодарит за помощь в подготовке материала доцента Кафедры библеистики Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, кандидата богословия Михаила Анатольевича Скобелева.
]]>Новый временный храм в честь апостола Иоанна Богослова в юрисдикции Патриаршего экзархата Африки был построен в ноябре 2024 года, т.к. «старое строение уже не могло вместить растущее число прихожан», сообщает сайт Экзархата.
1 декабря клирики прихода иерей Моисей Мугамби и иерей Арсений Кариунга совершили в этом храме Литургию.
Отмечается, что новый храм удалось построить благодаря поддержке Патриаршего экзархата Африки.
Читайте также:
И когда муж слышит о том, что его любимая жена хочет уйти, это может быть очень больно и неожиданно, как выстрел в спину.
Что же прячется за словами жены о том, что она хочет уйти? Попробуем расшифровать это желание вместе с семейным психологом Анной Масловой и разобраться, над чем стоит задуматься, в каждом из случаев.
системный семейный психолог
Условное послание, которое жена дает мужу в этом случае: «Ты не такой, как я хочу. Ты не соответствуешь моим ожиданиям, не хочешь меняться. А так, как есть, я больше не могу. Мне легче уйти».
В этом случае жена хочет изменить поведение мужа, подогнать его под свою желаемую картинку. У нее это не получается, а менять свои ожидания и жить с реальным человеком, а не идеальной фантазией для жены оказывается сложно. И у жены дилемма: сделать усилие над собой и попробовать заметить живого человека, не предъявляя к нему невозможных для него требований, или уйти искать другого. Скорее всего, в этом желании уйти выражается усталость и безнадежность от всех стараний переделать мужа.
Читайте также:
Живем с тещей, сын не слушается, скандалы... Развестись?
Но возникает логичный вопрос: почему муж должен меняться и чему-то соответствовать? Супругу наверняка надоели эти бесконечные претензии, рассказы, как надо и правильно и каким ему быть. Похоже, отношения во многом строятся на том, что один должен соответствовать ожиданиям другого. И сейчас пришло время выстраивать их иначе.
Предлагаю мужу ответить себе на такие вопросы:
На что я могу пойти ради жены, что готов поменять в себе, а что — нет? Зачем я хочу быть с ней? От чего я могу ради нашей семьи отказаться?
В этом случае за желанием уйти может стоять такое послание: «Я говорю тебе, что хочу уйти, но на самом деле я этого не хочу. Я так делаю, чтобы хоть как-то сдвинуть отношения с мертвой точки».
Это типичное двойное послание, когда текст один, а смысл за ним противоположный. Пожалуй, можно это назвать манипулятивным поведением, хотя часто и неосознаваемым. Когда говорить прямо по каким-то причинам не получается, и в ход идут непрямые угрозы: «Ну, раз ничего не меняется, я ухожу». Хотя уходить на самом деле совсем не хочется, хочется просто что-то изменить в отношениях, чаще всего хочется прямо противоположного — сближения. Получается парадокс: «Я так хочу быть с тобой, что скажу, что хочу уйти».
Читайте также:
Пил, отношения разладились, жена изменила... Два месяца не пью, забыть измену не могу, хочу в храм. Что делать?
Вероятно, стандартная ситуация в этих отношениях, когда один из супругов отстраняется, другой — стремится быть ближе. И возможно, жена не в первый раз говорит о том, что хочет уйти.
Понаблюдайте, как вы обычно реагируете, когда слышите слова жены об ее уходе. Что меняется в ваших отношениях после этих слов? Может ли жена иначе получить то, что она хочет (внимание, яркие эмоции, доказательство, что она нужна и вы боитесь ее потерять, что-то еще)? Можете ли вы ей это дать и, если можете, каким образом?
Своим желанием уйти жена как бы говорит: «Мы слишком близко, у меня нет своего пространства, времени. Я как будто потеряла себя. И хочу вновь найти».
Отличная иллюстрация — героиня Джулии Робертс из фильма «Сбежавшая невеста», которая в отношениях теряла себя и полностью разделяла все интересы и ценности мужчины, с которым она в отношениях. А потом вдруг замечала это и сбегала. И только когда разобралась, что любит и чего хочет она сама, она смогла быть в отношениях с другим и перестала убегать.
Скорее всего, ваша супруга сейчас переживает личный кризис, никак с вами не связанный, но в этом переосмыслении собственной жизни и роли ей кажется, что она потеряла себя. Ей нужно время, чтобы снова себя найти, и кажется, что сделать это проще наедине с собой. Возможно, ей даже кажется, что именно потому, что она долгое время делала все для других, в том числе для своего мужа, подстраивалась под других людей, ей нужно осмыслить, что же она сама хочет, в одиночестве.
Читайте также:
Муж злится, что хожу в храм и пощусь. Что делать?
В этом случае перед парой сложная задача: научиться быть вместе, оставаясь самими собой, не растворяться в другом. Это большой путь. Но первым шагом на нем может быть ответ на вопрос: что для меня значит близость?
Напишите десять пунктов, как проявляется близость в отношениях. Предложите, если жена готова, и ей написать свой список. А затем обсудите, отметьте, в чем совпадают ваши представления, и составьте общий список, в который можно добавить и что-то новое.
Это поможет прежде всего проговорить то, что обычно супруги не обсуждают каждый день, напрямую высказать то, о чем принято догадываться, лучше понять и себя, и супругу; увидеть, в чем у вас похожие взгляды на тему близости, в чем различаются, и подумать, что еще можно добавить.
Измена или выбор другого мужчины — один из неконструктивных, но частых способов пройти кризис в текущем браке. Точнее, сбежать от этого кризиса. Найти того, с кем будет проще и легче, с кем можно сбросить часть напряжения. Ведь с мужем уже есть накопившиеся обиды и непонимания, а с новым человеком вначале все видится в розовом свете.
Также это может быть своеобразным способом заставить мужа ревновать и, возможно, меняться.
Читайте также:
Родила от любовника. За что мне это?
В этом случае предлагаю подумать над следующими вопросами: что потерялось в наших отношениях? Как я могу это вернуть и хочу ли? Какой первый шаг к изменениям я могу сделать? И в чем я точно меняться не готов?
В случае, когда жена хочет ярких эмоций и провоцирует ревность, можно поразмышлять над вопросами: как в нашей семье выражается неравнодушие к супругу, внимание? Какие эмоции мы обычно не выражаем, а какие проявляем ярко?
Предполагаю, что в намерении жены уйти звучит обида, ревность, боль от предательства, невозможность доверять и желание разорвать отношения. Причем как прямое, так и парадоксальное, о котором я упоминала выше: «Ты мне дорог, но ты меня обидел. Я хочу быть с тобой, но и хочу наказать тебя».
Читайте также:
Муж изменил, обвиняет, в храм не ходит, я тоже... Что делать?
Со стороны мужа, полагаю, это мог быть способ решить накопившиеся в браке трудности. Потому что с женой сложно, непонятно, кажется, что тупик и нет диалога, понимания, былой близости. А могла быть и простая безответственность, легкомыслие. Даже не это сейчас важно, а то, что ваша супруга переживает предательство. И если даже готова попробовать сохранять отношения, то нуждается в возвращении доверия и безопасности. А это большой труд с обеих сторон.
Можно поразмышлять, чего на самом деле вы искали, когда изменяли? Чем вам ценны отношения с женой? Что вы готовы сделать, чтобы их сохранить?
Выше я предлагала вам вопросы для размышлений, чтобы потом действовать: менять и меняться, разговаривать, обсуждать, договариваться. Это то, что можно делать и самостоятельно, но бывает, что легче проходить с поддержкой психолога:
Психолог поможет вам научиться видеть происходящее как будто со стороны, более объемно и беспристрастно. И тогда появится возможность лучше понять друг друга и что-то поменять в ваших отношениях.
]]>Андрей Аствацатуров — кандидат филологических наук, профессор СПбГУ, директор музея им. Владимира Набокова расскажет про самые таинственные места в прозе нобелевского лауреата.
Благодарим Санкт-Петербургскую Духовную Академию за помощь в работе над лекцией.
Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
«Ликбез» — уникальный моноподкаст Академии журнала «Фома». В каждом эпизоде принимают участие профессионалы: преподаватели, священники, профессора. Наши герои экспертно и с душой создают пространство для глубоких дискуссий.
Неочевидные смыслы книг, разборы фильмов, экскурсы по картинам и обзоры культовых фильмов и режиссеров: взгляд на стыке культуры и религии.
Смотрите и слушайте вместе с нами!
]]>Имен всех святых мы не знаем, знаем только тех, чья святость стала очевидной и чей пример призван помочь людям понять что-то важное в их духовной жизни.
Для того чтобы объявить человека святым, Церковь проводит процедуру канонизации. Вот как описывает ее содержание протоиерей Константин Пархоменко: «Для канонизации человека необходимо, чтобы он... уже умер. Только проследив за его жизнью, за его подвигом до самой смерти и увидев, как он умирал, можно понять, действительно ли этот человек был праведником». Прежде смерти не называй никого блаженным, — читаем мы в Священном Писании (Сир 11:28). Ведь, как говорит пророк Иезекииль, и праведник, если отступит от правды своей и будет поступать неправедно, будет делать все те мерзости, какие делает беззаконник, будет ли он жив? все добрые дела его, какие он делал, не припомнятся; за беззаконие свое, какое делает, и за грехи свои, в каких грешен, он умрет (Иез 18:24).
Каким же формальным критериям должен соответствовать человек, чтобы Церковь могла прославить его как святого?
Читайте также:
Какие бывают святые: 9 ликов святости
Мученическая смерть за имя Божие считается особым проявлением любви к Богу, а потому святость мучеников не вызывает сомнений.
К святым причисляют тех, кто вел безупречную жизнь в соответствии с евангельскими заповедями. В то же время мы знаем примеры святости людей, искренне раскаявшихся и изменившихся уже в зрелом возрасте или даже перед смертью. Они служат свидетельством, что для Бога нет такого греха, который Он не мог бы очистить. Так вошел в рай распятый по правую руку от Христа благоразумный разбойник: сила его покаяния полностью его изменила.
Конечно, никто не может быть причислен к лику святых без веры в Иисуса Христа, даже если он вел строгую, аскетическую жизнь. Ведь человек спасается не столько делами, сколько верой в Иисуса Христа. Как пишет об этом апостол Павел, благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился (Еф 2:8–9).
Еще одним основанием для канонизации является почитание святого в народе.
Из всего сказанного может создаться впечатление, что канонизация святых — инициатива человеческая. Но в Священном Писании Бог говорит: Я прославлю прославляющих Меня (1 Цар 2:30). Поэтому, как пишет протоиерей Константин Пархоменко, «после смерти необходимо, чтобы святость этого подвижника была подтверждена... Богом. Как это возможно? Это чудеса, исходящие от могилы или останков святого или происходящие в ответ на молитву к нему. Мало народного почитания. Нужно, чтобы целым рядом чудес был подтвержден факт, что святой рядом с Господом, он молится о нас!»
Итак, канонизация святых — это, с одной стороны, формальная церковная процедура, а с другой — прямое свидетельство Божие о святости того или иного человека.
]]>
Эта история произошла, когда я служил в Православном институте святого Иоанна Богослова. Долгое время вместе со студентами я работал над росписью Высоко-Петровского ставропигиального мужского монастыря.
Однажды, когда я расписывал алтарь церкви преподобного Сергия Радонежского на территории монастыря, неожиданно распахнулась дверь. В храм не вошли, а ввалились несколько человек подозрительного вида. Бандиты — иначе не скажешь.
— Кто ты такой? Ты что, храм тут расписываешь? — грозно спросили меня незваные гости. — Если продолжишь свою работу, тебе несдобровать, мы тебя порешим.
Сначала я подумал, что это шутка. Да и как можно было воспринять сказанное всерьез?
— Если завтра ты снова здесь появишься, мы тебя убьем, — продолжили визитеры свои угрозы.
— А я появлюсь.
— Чего это ты такой смелый?
— Так я, ребята, в рай попаду, а вы куда? — я все еще надеялся, что весь этот разговор окажется неудачным розыгрышем. Однако гости не унимались. Пригрозив мне расправой, они покинули храм.
В этот момент меня все же охватило беспокойство: «А вдруг и правда?» В тот же день я рассказал о случившемся архимандриту Иоанну (Экономцеву), который на тот момент был ректором нашего университета. Отец Иоанн меня выслушал, но что он мог сделать? Конечно, посоветовал сообщить в милицию.
Я обратился к своему другу, бывшему военному, но он мне не сильно помог. «Если за тебя заплатили, так все равно убьют, даже если я приставлю к тебе охрану. Если же это была шутка, так ты их больше не увидишь», — сказал мой товарищ.
На следующий день я все равно пришел в храм и продолжил свою работу. Время шло, приближался час, когда обещали прийти угрожавшие мне люди. И вот двери открываются… но входят не вчерашние бандиты, а Патриарх Алексий со свитой! «Спасать меня, что ли, пришли?» — пронеслось у меня в голове. Сначала Патриарх просто стоял и смотрел на роспись, его сопровождающие тоже молчали. Никто не понимал, зачем он сюда пришел: провести проверку, что ли?
Пауза затянулась, и Его Святейшеству решили представить мою роспись.
— Вот, ведется работа над алтарем. Росписью руководит Александр Чашкин. Может, Вы его знаете? — обратились к Алексию II.
— Что вы мне такое говорите? Чашкина знают все: от Вашингтона до Москвы, — уверенно заявил Патриарх. И добавил, глядя на меня:
— Мне понравилось.
Все рассмеялись и напряжение, царившее в воздухе, резко спало. Патриарх Алексий благословил меня закончить работу и ушел, а вот таинственные бандиты так и не появились. Позже выяснилось, что их подослали конкуренты, чтобы запугать меня.
Оказалось, что отец Иоанн, друживший с Патриархом Алексием, рассказал ему о моей проблеме. Его Святейшество действительно приехал меня спасти. Я до сих пор вспоминаю этот случай с благодарностью и трепетом.
По материалам программы Радио «Вера» «Еженедельный журнал», выпуск от 30.11.2018
]]>
Николай Гернет
Хорошо помню первые впечатления, когда вышел с рюкзаком из аэропорта и пошел пешком в сторону Соловецкого кремля. Смаковал каждый шаг, восхищаясь красотой стен и куполов. Подошел в упор, обошел кругом, разглядывая камни, башни…
С тех пор я побывал на островах уже больше десяти раз — и летом, и зимой. Но это такое место, куда обязательно хочется вернуться, чтобы выдохнуть и перезагрузиться.
Если бы мне десять лет назад сказали: «Ты в курсе, что будешь водить туристов по Соловкам?» — я бы посмеялся над этой шуткой.
А сейчас в расписании на следующий год уже обведены несколько недель, и я надеюсь, что смогу провести свои группы по извилистым лесным дорожкам, прокатить по морю и показать все красоты архипелага.
Конечно, я сам еду на Соловки не только за природой или новыми фотографиями. Здесь необычайная концентрация прекрасных людей, с которыми хочется посидеть с разговором у костра…
Белое море, окружающее Соловки, дает множество сюжетов. Самое главное — уметь ждать и видеть красоту. Каждый раз, когда приезжаю, стараюсь добраться до дамбы на Муксалму. Кроме того, что это уникальное гидротехническое сооружение, здесь очень красиво, можно насладиться закатом, видом моря, силой приливных течений. На камнях отдыхают тюлени, в воздухе множество птиц, а в воде можно найти морских звезд.
Удивительные создания из древних времен, обладающие способностью к регенерации, они еще и очень фотогеничны и могут украсить любой кадр.
Соловецкие лоси — излюбленные герои съемок гостей архипелага. По дороге в Долгую губу или на Секирную гору заранее предупреждаем всех, что следует внимательно смотреть по сторонам: животные могут стоять совсем рядом с дорогой и жевать свежие листики на кустах. Ходят легенды о том, как лоси перебрались на остров: одни утверждают, что видели, как те плыли по морю, другие выступают за версию перехода по льдам. Так или иначе, сохатые на Соловках расплодились в отсутствие хищников, и если большую часть года они ведут себя спокойно, то во время гона нередко заходят в поселок и пугают местных жителей и туристов.
Тюлени — постоянные спутники во время поездок по морю. Их любопытные мордочки появляются то тут, то там. Промысел тюленей в регионе полностью прекратился около 20 лет назад, они перестали бояться людей и лодок, поэтому часто получается подойти к ним достаточно близко и сделать хорошие кадры.
Через Соловецкие острова проходит один из главных путей миграции перелетных птиц, которые там гнездятся или делают промежуточные остановки. На пролете можно встретить серых журавлей, лебедей-кликунов, белолобых гусей, черных казарок и множество других птиц. Для любителей наблюдать за птицами Соловки интересны большим количеством кулика-сороки на берегах, а также другими арктическими птицами, например чистиками.
Чистик — примечательная птица, с ярко-красными лапками и характерным пятнышком на крыльях, обитатель всех птичьих базаров в Арктике — может нырять на глубину до 100 метров! Впрочем, плавает он действительно лучше, чем летает. А после сытного обеда ходит, как пингвин, переваливаясь с лапки на лапку.
Особым местом притяжения является Белужий мыс — место, где летом собирается большая группа белух с детенышами. В отдельные дни рядом с мысом можно насчитать до 100 особей. Здесь песчаная отмель отделена от моря подводной косой, защищена от штормов, а вода прогревается на пару градусов больше. Идеальное место для китового «детского сада».
В безветренную погоду можно услышать множество разнообразных звуков, которыми обмениваются белухи, за это ученые прозвали их «морскими канарейками».
Возраст животных можно определить по окрасу: малыши темно-серые, молодежь — светло-серая, а белые — это уже взрослые особи. Окраска помогает им скрываться от хищников во льдах. И именно из-за льдов у них отсутствует спинной плавник, характерный для других китов.
Особенный навык белух — эхолокация, которой они пользуются для поиска трещин и полыньи при плавании подо льдом.
]]>
Из книги «Рождественский ковчег. Истории про людей и зверей» (издательство «Никея»)
]]>Как общаться с людьми, не нанося себе урон? Где кино должно остановиться, чтобы не увести зрителя во тьму? Почему критика мира не является единственной функцией искусства?
Смотрите новый выпуск авторской программы Владимира Легойды «Парсуна» с Сергеем Дебижевым.
«Парсуна» — авторская программа на канале «СПАС» председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойды.
Здравствуйте, уважаемые друзья. Мы продолжаем писать «парсуны» наших современников. И сегодня у нас в гостях Сергей Дебижев. Сергей Геннадьевич, здравствуйте.
Здравствуйте.
Мы долго шли навстречу друг другу, и у меня накопилось очень-очень много самых разных вопросов. Они по-прежнему все связаны со структурой нашей программы: вера, надежда, терпение, прощение и любовь, которую мы в свое время придумали по окончанию молитвы Оптинских старцев. И перед тем, как мы к первой теме перейдем, я хочу вам задать вопрос пролога. Он один, постоянный: как сегодня, здесь и сейчас вы бы ответили на вопрос, кто вы?
Сергей ДЕБИЖЕВ
кинорежиссер, сценарист, общественный деятель. Член экспертного совета по кинематографии Министерства культуры Российской Федерации. Член Союза кинематографистов и Союза художников Российской Федерации. Автор более 30 игровых и документальных картин.
Это вопрос на самом деле судьбоносный для каждого человека. Потому что определить свою точку в пространстве, вот в этой сердцевине мира, — это, мне кажется, одно из важнейших, в общем-то, деяний человека. И я все время своим студентам говорю о том, что, прежде чем говорить с кем-то о чем-то, вы должны понимать, кто вы сами на самом деле. Но, отвечая на вопрос «кто я?» — мне кажется, что я такой, исследователь, что я скорее такой охотник, охотник за образом. То есть я пытаюсь вообще апеллировать художественными образами и в них закладывать смыслы. Потому что работа с человеческим интеллектом — это, конечно, важно. Но есть некие внутренние какие-то силы у человека, которые не поддаются обычным, вербальным определениям, потому что человек очень сложное существо. И поэтому попытка апеллировать художественными образами, она, мне кажется, очень важна, потому что очень много спит в человеке. И в том числе в каждом человеке много спит, и во мне тоже много спит, и я пытаюсь вот добыть это вот эти образы добыть что-то, не находящееся на поверхности.
А вот охотник — он же ничего не творит, он только выискивает и ловит. Но это, наверное, в вашем случае не так, вы же создаете сами?
Это первая половина дела — найти, выразить. А вторая половина дела — это, конечно, довести это до зрителя, довести это до как можно большего количества людей, если ты в принципе не зря вообще появился на этом свете. И если ты отвечаешь себе на этот вопрос положительно, то тогда у тебя появляется определенное право говорить, именно только говорить, — в полный голос и только чистую правду, как тебе кажется. Ну понятно, что нет ответов на вопросы, но постановка этих вопросов — это необходимая вещь.
В фильме «Крест», о котором мы неизбежно будем сегодня, по крайней мере я так планировал, что много будем говорить, когда вы показываете людей на улице, это все живые съемки или там есть постановочные элементы?
Нет, конечно, это все-таки большая документалистика. Это та документалистика, которая некогда была и потом исчезла. И вот мы пытаемся вернуть эту большую документалистику. Понятно, что иногда не обойтись без специальных постановочных съемок, но это никогда не должно быть что-то низменно-намеренное. То есть это должно укладываться в живую ткань жизни, в настоящее во что-то. И конечно, основная часть, 99,9, — это чистое наблюдение, это документалистика вот такого вот пристального просто взгляда. Понятно, что в картину входит далеко не всё, и иногдакажется: ну а как они могли это снять?
Да.
Это же просто, это настолько редко встречается.
Совершенно верно.
Это вопрос вúдения. Это вопрос не смотрения, а видения.
Ну я, когда говорил «постановочное», я, конечно, не имел в виду, какой-то не тот уровень,ни в коем случае. Я просто, именно вот вы совершенно точно сказали, поскольку я был изумлен: как это можно, предугадать, что сейчас люди вот так посмотрят, так себя поведут. И этот конечно, ответ, что это большаядокументалистика, очень точен.
Один из героев в фильме «Крест» говорит: «Мы когда с искусством соприкасаемся, мы Бога лучше понимаем». Что вы, отталкиваясь от этой фразы, смогли понять о Боге, занимаясь искусством, соприкасаясь с искусством?
Ну надо сказать, что я соприкасался с искусством достаточно серьезно, потому что у меня все-таки углубленное художественное образование. И это является моей сильной стороной, в отличииот профессиональных кинематографистов, что называется. Поэтому для меня нет особенных тайн, связанных с композицией, колоритом, с воздействием изображения на психику человека. И вот тут в лоне искусства сокрыта истина, хотя бы часть ее. «Как определить истину? — как говорил Данилевский. — Просто по сиянию, которое от нее исходит». И надо понимать, что чем больше ты общаешься с большим искусством, тем действительно ты лучше понимаешь, что мы живем в каком-то невероятном волшебном мире, в котором нет места вот такому поверхностному отношению, что чем сложнее твое восприятие, тем больше этого мира тебе открывается. И поэтому мне кажется, что вот этот пристальный взгляд на мир, он говорит о том, что мир непознаваем. Это первое, что ты понимаешь. Что меньшее не в состоянии в полном объеме понять большее. Что человек должен просто стремиться, должен делать попытки и в конце концов умереть при попытке. То есть этот волшебный мир, он постоянно нам демонстрирует свою сложность. Ну как говорят: Господь творит с избытком. И появление в мире такого понятия, как атеизм, такого вот взгляда элементарного… Во-первых, он существует несколько минут в сравнении с колоссальной историей человечества. Как говорится, материализм — это паразит на огромном теле идеализма. И не понимать эту вот волшебную структуру мира, не понимать его духовных законов — это себя обкрадывать, получается. И конечно, наиболее вредоносная история — это, конечно, агностики, потому что это уж совсем просто никуда не годится.
А вот об этом я хотел вас спросить, поскольку вы не раз это замечали, да и высказывали эту мысль. А почему? Ведь агностики не говорят: есть вот вера в Бога, есть неверие, а агностицизм говорит: ну, мы не знаем,мы, наверное, не можем знать и доказать. Почему это опаснее, чем атеизм?
Потому что им все равно. В их картине мира вообще неважно, есть Бог или нет.
Ну они говорят, что это невозможно понять.
Они не задумываются над этим. Они живут своей жизнью и смотрят на реальность просто со своей человеческой точки зрения. Их не интересует глубина. Они живут как бы в плоском, одномерном мире. И вот переселение в этот плоский, одномерный мир огромного количества людей, когда сила Божественного провидения их перестает замечать, потому что они такой материал, с которым невозможно работать.И так получается, что, особенно последние десятилетия люди, находясь в этом одномерном мире, они потеряли какой-то глубинный взгляд вообще на процессы. Они думают, что все, что происходит, это просто причинно-следственные какие-то вещи, и так они и рассуждают. Они не понимают, что в мире есть место чуду, например, есть место высоким каким-то взлетам духа, есть место исследованию этой тайны под названием «мир». И в данном случае совершенно неважно, можем мы ее разгадать или нет. Вот это чувство тайны, оно заложено, мне кажется, в человеке по умолчанию. И он не может это игнорировать. Он может отстраниться, оградить себя от этого, заняться бытом, своими материальными потребностями, стремлением к комфорту и удовлетворением этих потребностей. Но на самом деле понять свою миссию — это сложно. Это на самом деле сложно. И принять, что ты орудие в руках чьих-то, каких-то высших сил, — это непросто. Для этого нужно иметь какую-то, в общем, смелость. И нужно понимать, что ты и есть сам поле битвы, как Достоевский говорил. Поэтому это такие вещи, о которых невозможно… ну просто их нельзя игнорировать.
Вы сказали, что вам механизмы действия понятны. Ноэто же не значит, что в искусстве нет тайны.
Само искусство — тайна.
А в чем тайна искусства?
Само то, что человек способен создавать другие миры, что он способен проникать вот в эти глубины, таинственные и неизвестные, это на самом деле непросто, это немногим удается. Понятно, что существуют ну как бы абсолютные гении, провидцы, которые в состоянии заглянуть за запертые двери, которые в состоянии найти ключи, которые в состоянии войти в те пространства, о которых даже они сами, может быть, о них не подозревали в какой-то момент. И именно они всегда двигали цивилизацию дальше. Я не хочу использовать слово «прогресс», как я считаю, ложная достаточно идея, и «вперед», потому что никакого вперед не существует. Но дальше в своем развитии они, каким-то образом им удавалось, они совершали те духовные и не только духовные открытия, которые тянули вот этого бегемота из болота. А последнее время все перепуталось. Искусству сказали: знаете что, вы вот критикуете этот мир — да, он несовершенный — и занимаетесь его, так сказать, разоблачением. А это не его дело. Его дело, мы знаем, как Аристотель говорил: что есть, так сказать, цель и задача искусства? Это катарсис, это очищение, это приведение этого мира в гармоничное состояние. И то, что сейчас творцов как бы отодвинули и на передний план вышла экономика, технологии, политика и все остальное, это говорит о том, что у самих тех, кто управляет этим миром на сегодняшний момент, нет правильного понимания того, что искусство — это, собственно говоря, то, с чем человек сталкивается с рождения, то, что ведет его через всю его жизнь и присутствует при его уходе из этого мира. Вот это вот непонимание силы и воздействия искусства — это беда. С этим надо что-то делать, то нужно как-то осмыслять — особенно сейчас, когда мир переходит вообще в новое качество.
Я думаю, что мы так или иначе к этой теме еще подойдем. Я хочу вам, может, такой дилетантский вопрос задать, поскольку в отличии от вас я и образования не имею профильного,связанного с искусством, и, в общем, достаточно, поверхностны какие-то мои суждения. Но я когда вас слушал, вот в самом начале, когда вы говорили о понимании сложности и мираи его возможного выражения… А можно сказать, что в каком-то смысле, скажем, «Черный квадрат» Малевича — это тоже символ того, о чем вы говорили? Ну, условно говоря, я сейчас фантазирую, что мир настолько сложен, что никакие наши попытки его выразить невозможны, поэтому вот вам «Черный квадрат». Может, такое прочтение может быть?
По поводу «Черного квадрата» прочтений какое-то невероятное множество.
Да, да, да.
Это говорит о том, что та дьявольская сила, которая способствовала появлению этого объекта,этой черной дыры, в которую засосало, в общем-то, практически всю человеческую культуру, — это очень опасная черная дыра. Тот самый пугающий вакуум. Я думаю, что появление подобного произведения — это, конечно,такой привет из ада.
Тутантиикона— кто-то сказал. Актуального какого-то действия, оно теперь не пытается понять сложность этого мира, а оно пытается ввести человека в состояние оторопиизатронуть те струны, до которых вообще нельзя дотрагиваться. Почему мы видим постоянную патологию?Это актуальное искусство, оно идет вот в эту сторону, потому что в нем нету пути, в нем нет перспективы, в нем нет глубины.
Да, это и в том числе антиикона, потому что как минимум она демонстрировалась в красном углу изначально. Потом вот эта вот интеллектуальная наглость, которая возникла в нашей стране, к сожалению, именно в нашей стране, которая имела потом колоссальное значение для всего остального мира. Ведь если задуматься, то почему люди оказались вот в этих квадратных пространствах, бездушных, лишенных информации, лишенных какой-то души, внутренней жизникакой-то, и бьются вечно об эти острые углы в своих квартирах, и живут в этих кубических метрах? Это, конечно, колоссальное воздействие оказало, именно то, что произошло в начале XX века. И я считаю, что на нас в том числе лежит вина за то, что это распространилось, что вот после этого, собственно говоря, произошла смерть традиционного искусства. Они целенаправленно, все эти футуристы, весь этот супрематизм, они целенаправленно уничтожали, они прямо декларировали, что наша задача — уничтожить изящество и красоту и Бога. Вот это была их программа. Поэтому это нужно четко совершенно обозначить. Особенно сейчас, когда мы поняли, что традиция — это не прошлое, что традиция — это вечное, и что ее сила, она гораздо важнее, чем сиюминутные какие-то перелистывания бытия. Это не перелистывание, это вся книга, это тот фундамент, на котором мы можем стоять. А на «Черном квадрате» мы стоять не можем никак. Поэтому вот к этим вещам нужно выработать определенное отношение, даже, я бы сказал, на уровне государственной политики, как минимум культурной. И к ним нужно выработать правильное отношение и у молодых людей в том числе. Потому что искусство доведено до состояния обычного псевдоактуального какого-то действия, оно теперь не пытается понять сложность этого мира, а оно пытается ввести человека в состояние оторопи и затронуть те струны, до которых вообще нельзя дотрагиваться. Почему мы видим постоянную патологию? Это актуальное искусство, оно идет вот в эту сторону, потому что в нем нету пути, в нем нет перспективы, в нем нет глубины.
А вот что вы имеете в виду, когда вы говорите «касается струн, до которых нельзя дотрагиваться»? Это что за струны такие?
Мне кажется, что человек — он состоит не только из тела, но в основном все-таки он состоит из духа. И вот понимание того, что человек — это духовное существо, что тело — это просто носитель вот этого духа…
Я просто, простите, немножко поясню. Вот кто-то скажет, что Достоевский касался тех струн, до которых нельзя дотрагиваться.
Нет, Достоевский...
Или опасно касаться.
…касался очень важных струн как раз. То есть он пытался оживить вот этого сакрального человека, который в каждом скрыт. Он пытался понять именно его, этого сакрального человека, а не поверхностные инстинкты, которые в материальном теле находятся. А искусство современное, оно именно работает исключительно или с интеллектом, или вот с этими инстинктами. Оно вообще как бы исключает духовную сторону. Оно не в состоянии осознать вот эти вот глубины, которые в человеке находятся, поэтому именно оно и действует поверхностными приемчиками через удивление, поразить человека, вызвать его какие-то патологические инстинкты сексуальные. Он пытается, этот творец, псевдотворец, он пытается себя спозиционировать. Мало того, он привлекает различных кураторов, которые объясняют людям, что они ничего не понимают и что на самом деле это высокое искусство, оно дорого стоит, и вы просто недоросли до этого. А это настоящая пустота. Это состояние голого короля. И это поразило вообще современную цивилизацию. И я надеюсь, что тот этап, на котором мы находимся сейчас, он вызовет к жизни настоящую традицию. И мы поймем, насколько, какова пустота всего того, что последнее время нам транслировали за некую полноту. Что это просто издевательство над человеческим потенциалом.
Яеще хочу спросить у вас в теме «Вера» про «Крест», этот важнейший символ,путь жизни христианина. Неисчерпаемая тема, и недаром вы ее взяли и в название, и в тему фильма. Ноя хочу вот о чем спросить, об одном таком аспекте. Есть, можно так сказать, два подхода. Есть позиция, что Господь не дает креста не по силам, — более привычная, наверно. А есть подход, с которым я столкнулся как раз вот в рамках программы нашей, когда один из моих гостей, священник сказал: «Так крест всегда не по силам». В этом весь смысл креста, да, что Спаситель падает под тяжестью Креста. Вот для вас, как для человека, который переживает очень глубоко эту тему, что ближе? Или это разные измерения? Вот крест — он всегда по силам, тот, который несем, или все-таки это нечто всегда на пределе и всегда не по силам?
Ну все-таки я считаю, что жизнь настолько сложна и многообразна и ее духовная сторона настолько глубока, что мы не можем донырнуть до окончательных формулировок. Поэтому я к этому отношусь просто как к глубинной тайне. Я понимаю, что очень трудно представить себе вечность и бесконечность. Это очень трудно. Это можно только понять каким-то духовным зрением. Я попытался это почувствовать как раз на Соловках, потому что там ты видишь, что ты находишься в бесконечности. И там ты видишь, что ты находишься в вечности одновременно. И вот пересечение вечности и бесконечности, оно и рождает этот крест. Но это не тот крест, который ты несешь.
Да.
Потому что тот крест, который ты несешь, о нем знаешь только ты и Господь. И понятно, что жизнь же — это не развлечение, как нам транслируют, что типа: давайте, больше развлечений и впечатлений получать. Жизнь все-таки — это постижение, борьба, это очень трудный путь. И если ты понимаешь, что твой путь находится в вечности, а не просто во времени, что тебе просто выпал вот этот отрезок в вечности, что все то, что происходило до тебя, все те достижения, умения, открытия, чудесные какие-то переживания, и все то, что будет после тебя, тоже будет, то ты вдруг понимаешь свою роль, свое место: что ты, с одной стороны, должен исполнить некую миссию, то есть пронести свой крест. Это как внутренний твой крест, который позволяет тебе смиряться и нести его с терпением. Так и внешний свой крест, что у тебя есть какая-то миссия, и ты должен в этом пути добраться до чего-то такого, чтобы сказать, что ну да, я сделал все, что мог. И чтобы подойти вот к этому переходу в следующее измерение вечности, ты должен подойти с достаточным таким багажом спокойствия, что ты все-таки приложил максимум усилий для того, чтобы на этом пути не растерять самого себя и не забыть про то, что ты — творение Божие; что ты все-таки создан по образу и подобию; что ты творец; что ты постиг, и ты принес, и вот твой багаж.
В вашем фильме «Крест» звучат евангельские слова о том, что в жизнь вечную ведут узкие врата, и немногие ими идут. И в общем, как мне показалось, что сам фильм, он построен на этом контрасте вот широких врат и узких. Причем удивительны иногда переходы, когда похожие картинки, но из двух миров, и ты понимаешь, что вот этот тупик праздности и бесконечного дурного такого времяпрепровождения, а вот есть сосредоточение. Я был потрясен, когда ты видишь контраст лиц — на улице и крестный ход. Вопрос у меня вот какой, возвращаясь к евангельским словам: значит, большинство человечества не спасется, пусть оставят надежду? Как вы это чувствуете?
Ну, во-первых, вся наша жизнь — это большой крестный ход. И вот мне кажется, что мы в России, вот мы как-то это понимаем, что мы все-таки живем как в таком огромном монастыре, где все-таки существует вот эта триада: вот эта вера, надежда и любовь. Вот она… вот, если ты это понимаешь, что любовь каким-то волшебным, тебе непонятным образом творит и управляет этим миром, то тебе как-то поспокойнее становится, на самом деле поспокойнее. И ты понимаешь, что да, всё не так просто, да, идти узкими вратами — вообще, это действительно духовный подвиг. И вот понимание одновременно законов духовной жизни дает тебе этот шанс, дает тебе возможность пройти этими духовными вратами. И понятно, что нельзя осуждать тех, кто этого не видит.
Они не видят — или не хотят? Или по-разному?
Ну они во многом не виноваты, потому что человечество претерпело такое количество путаницы, и эта путаница так глубоко засела, что они уже не могут своим детям транслировать правильные смыслы, и поэтому дети уже вырастают, а это уже несколько поколений. Скажем, ну вот хороший пример сегодняшнего положения, когда мы жили под воздействием агрессивной и чуждой нам культуры, совершенно не нашей, и выросло несколько поколений. И поэтому, когда мы видим сегодняшних подростков, например, их очень трудно осуждать, потому что их родители уже подверглись вот этому воздействию, вот этому искривлению сознания, вот этому навязыванию ложных ценностей. И что с этим делать, это очень трудно. Вот мы находимся на очень серьезном этапе сейчас. И тут ни в коем случае нельзя оставлять надежду. Потому что надежда — это то, что нас должно хоть как-то вдохновлять на то, что не все потеряно, что Божественное провидение взяло в ручной режим управление как минимум теми процессами, которые сейчас начались. Что мы находимся сейчас реально под покровом. Что мы будем сейчас очень сильно меняться. И это видно невооруженным взглядом, что сейчас мир переходит на какой-то новый уровень. Да, не все это понимают. Многие находятся в плену привычных представлений, в этих шорах. Они все еще живут старым мышлением, старым пониманием бытия, вот этим элементарным, схематичным. А сейчас происходят процессы, которые требуют другого к ним отношения. Мы вступаем в совершенно новый мир, в котором и святость иначе выглядит, и порок иначе выглядит. Потому что мы не знаем, что там, на этом следующем этапе, готовы ли мы к нему, есть ли у нас достаточно духовного объема, чтобы там удержаться и правильно там себя вести. Потому что там будут гораздо более серьезные искушения и вызовы, как сейчас принято говорить: развитие нейросетей, криптовалют и вот этого цифрового мира, который пытается все стандартизировать и свести к единицам и нулям. Там очень трудно будет человеку сориентироваться. Но вместе с тем нельзя не понимать, что, возможно, в этом новом мире и гораздо больше будет наших возможностей, возможностей людей, которые пристально смотрят на это волшебство. Может быть, там нам откроются какие-то механизмы и инструменты, которыми мы сможем воспользоваться для того, чтобы противостоять вот этой техногенной цифровой картине мира. Я именно надеюсь на то, что духовные законы там будут действовать, в этом новом мире, гораздо явственнее.
А вот в связи с этим искусство, если вернуться к теме искусства, вот я недавно встретил у Ольги Седаковой мысль о том, что «очень важно понять, что несет человеку искусство, унижает оно другого человека(ну, человека) да, или умножает». И вот там, если я верно понял ее мысль, что искусство, конечно, про умножение человека. А вот если эту, этот образ, эту метафору использовать,искусство может унижать человека? Я понимаю, что это вопрос подлинного искусства, да, тут и поиска критерия. Но вот для меня, например, если с этой метафорой согласиться, то это критерий. Если унижает человека,мне такое искусство, мне сложно его принять. Вот, скажем, талантливое может унижать человека?
Мне кажется, что мы вообще не очень хорошо понимаем, что есть искусство. Искусство — это большая, великая страна, в которой есть свои законы, свои цензоры и свои запреты. И истинное искусство, оно должно и может только возвышать человека. Оно должно брать его душу и поднимать его все выше и выше. Оно должно очищать его от скверны, от заблуждений и путаницы, которую ему постоянно навешивают из разных источников, и должно открывать ему как духовное зрение, так и реальное зрение. Нужно просто правильно взаимодействовать с искусством. Вот даже если взять ну просто живопись, если взять, например.
Да.
Одно дело: ты вроде как понимаешь даже мифологические какие-то смыслы, которые там заложены, ты понимаешь мастерство, с которым это сделано, — ты как бы считываешь поверхностную информацию. Но попробуй просто постоять возле этого произведения, просто задержаться. И в какой-то момент ты поймешь, что оно живое, что оно работает, что оттуда идет не надуманная, а реальная энергия. Настоящее искусство — это как утюг, включенный в розетку. Не просто утюг, а утюг, включенный в розетку. Ты должен понимать, что искусство — оно может испепелить, оно может вдохновить, оно может сражаться, как оружие. Потому что искусство в каком-то смысле — и кинематограф здесь, я хоть и не считаю его настоящим искусством, глубоким и стопроцентным, но все-таки он пытается подобраться и взять на себя вот эту вот миссию искусства. Это оружие. Это оружие массового поражения. Вопрос всегда в том, в чьих это руках, с какой целью это делается. И понятно, что, скажем, литература, она может человека вводить в очень такие тяжелые состояния сознания, когда ему приходится переживать очень неудобные вещи, которые изнутри, используя воображение собственное… У каждого человека есть внутри такое озеро безмолвного знания. И если удается его, так сказать, как-то потревожить, то человека можно ранить, безусловно. Но если это настоящее искусство, то это на пользу, потому что иногда нужны хирургические методы, а не просто амбулаторное лечение. А человек нуждается в постоянном присмотре вот этого доктора. Искусство — это очень важный лекарь. Ипо большому счету от человека в общем-то, кроме искусства ничего не остается. Искусство еще,ко всему прочему, настолько многогранно его воздействие, что оно позволяет человеку отследить, через традицию отследить, кем он был, этот человек на разных этапах. И в этом смысле, конечно, его воздействие и его значение в жизни цивилизации ну просто вообще невозможно переоценить.
А может вот одно и тоже произведение для кого-то быть целительным лекарем, а для кого-то вот просто ввергнуть человека в депрессию?
Конечно.
я, например, не могу смотреть фильм «Груз 200» балабановский. Ну не могу его физически, он меня растаптывает просто. Но принято считать, что это вот один из самых выдающихся наших режиссеров, с чем я, наверно, даже готов согласиться, определенного этапа. Но, я не вижу там света в конце туннеля.
Я здесь полностью на вашей стороне. Я, когда посмотрел «Груз 200» —это еще были тогда, когда были DVD-диски, — я его вынул, сломал и выкинул, чтобы никто потом из моих рук это дальше не получил. Просто Алексей Балабанов, при всем достаточно глубоком его отношении к миру, он, мне кажется, в какой-то момент просто сбрендил. И то, что началось с «Груза 200» и продолжалось и через «Кочегара», и через все вот это вот, это на самом деле, мне кажется, это был некий духовный сдвиг. Он заигрался. Он навесил на себя непосильную ношу. Он пытался проникнуть в те темные уголки подсознания, своего собственного, которое не дало ему возможности выйти вот из этого тоннеля, о котором вы говорите. Он, наоборот, погрузился в эту черную, мрачную энергетику — и там пропал. Мы с ним были хорошо знакомы. И когда он мне говорил, что: «О, сейчас есть такие люди, которые делают такие вообще отрыв, оторванные ноги и руки, головы, внутренности. И у меня будут обмороки в зале». И я слушал его и говорил: «Леша, ты вообще себя то слышишь? Ты куда собрался? В адские глубины. Не ходи туда, там мрак, там ты не найдешь ничего». Поэтому, если серьезно говорить о кинематографе, его нужно расценивать вообще очень осторожно. Это очень страшное оружие. Его нужно держать в узде.Ему…
Ну, вы критически очень относитесь, я вот читал, вы говорите, что многое высасывает, ничего не дает. А вот, простите, что перебиваю, просто уточнить хочу мысль, вот а метафора, которая была предложена, может быть не в самом философском фильме, но все-таки, «Человек с бульвара Капуцинов», да, где, помните, там приходит мистер Фёст, который несет вот светлое, доброе в этом, с помощью этого нового инструмента — кино, а потом появляется мистер Секонд, и там как раз вот откручивают головы и прочее. Может быть, все-таки кино — это не более чем инструмент или..?
У кинематографа был шанс стать величайшим чудом в истории цивилизации. А он скатился в результате до положения продажной девки. И на сегодняшний момент кинематограф, особенно игровой кинематограф, — это бизнес, это бизнес, это шоу-бизнес. А шоу-бизнес, он вообще не в состоянии открывать глубинные смыслы. Он призван к тому, чтобы человека развлекать. Причем те эффекты, те способы воздействия, те технологические и эстетические приемы, который он использует на сегодняшний момент, — человек безоружен, он не готов. Он вообще не был создан, мне кажется, для восприятия движущихся иллюзий. И поэтому когда он оказывается в темном зале, в статичной позе, и на него происходит атака, буквально атака вот этих вот развлекательных образов, он, конечно, из него, конечно, уходит часть энергии. И чаще всего это разочарование в конце. Как бы интересно ему ни было смотреть, он все равно впадает в тяжелое психофизическое состояние. Человек, выходящий из зала, где он просидел два с половиной часа и смотрел какой-то невероятно завлекательный блокбастер, ему нужна медицинская помощь, по большому счету. Особенно это касается каких-нибудь мамаш, которые на какого-нибудь «Аватара» приводят своих пятилетних детей, и те просто в шоке потом находятся от того, что вообще с ним было. Поэтому мне кажется, что цель искусства настоящего — это осторожное обращение с человеком. Это понимание его тонкой, ранимой какой-то сущности внутренней. И вразумлять его нужно очень гуманными все-таки способами. Особенно это к кинематографу относится. Он очень опасный инструмент. И он не может обойтись без цензуры — и не только внутренней, духовной цензуры самих творцов, но и внешней, конкретной, прямо законодательной. И мы очень долго жили без цензуры, увидели сразу же, что даже те прекрасные творцы, которые творили в Советском Союзе и достигали действительно, обходя эту цензуру, каких-то удивительных совершенно результатов, как только эта цензура исчезла, исчезла — исчез и их талант вместе с этим. Образовался просто абсолютный провал, когда вдруг можно было начать показывать, я не знаю, обнаженное тело, использовать ненормативную лексику и отправляться в эти мутные пространства, сразу же упала планка. Поэтому ограничения цензурные, они совершенно необходимы. И был в этом смысле кодекс Голливуда 30-х годов, где было очень четко прописано, на какой секунде поцелуй должен уходить в затемнение. Ну понятно, что сейчас, наверное, это должно выглядеть иначе. Но то, что там прописали, собственно говоря, наши соотечественники, вышедшие из Рыбинска и создавшие Голливуд, и премию «Оскар», и Американскую киноакадемию, они, в общем, понимали. Потому что они так или иначе выросли в русской ментальности, как ни крути. И они понимали силу воздействия кинематографа. Они — я имею в виду братьев Шенкелей — они целенаправленно создавали стиль жизни, обучали людей, как жить. То есть они взяли на себя вот эту миссию — создать новую реальность. И фактически Соединенные Штаты — это единственная страна в истории человечества, полностью созданная кинематографом. Отсюда и сложность с ней, так сказать, взаимодействия — и одновременно простота. Потому что ты понимаешь эту голливудскую схему, понимаешь, каким образом она структурировала мозг среднестатистического американца, и не только, но и президента фактически. И в этом смысле проще в этом разобраться. Другой вопрос: как нам дальше быть самим? Почему мы не можем до сих пор создать собственную схему бытия, собственное понимание, собственную культуру. Вот мы сейчас как раз на этом этапе находимся — на создании собственной культуры.
Очень много и вопросов, и реакций. Так или иначе,мы вышли на тему Данте. Кто он для вас? Ну не в смысле, того, что Данте — это один…«Божественная комедия» — один из краеугольных камней, не про это. Лично для вас насколько это востребованная, что ли, вами фигура,произведение, в первую очередь «Божественная комедия»? В общем, вы и Данте, я хочу у вас спросить, или ваш Данте, —насколько он, так сказать, много места занимает в вашей жизни?
Я, Данте и Густав Доре. (Смеются.)
Да.
Который, так сказать, проиллюстрировал это все совершенно удивительным и изумительным образом, где ты не понимаешь границ его мастерства. Вот я не понимаю этих границ. Я считаю, что углубление вот в эти пространства — это, во-первых, немногие на это способны. Но тот пример, который дает нам Данте, говорит о том, что эти пространства существуют, что есть возможность и есть пути проникновения в эти пространства. То есть есть ключ к этим пространствам. Но вместе с тем, мне кажется, что прочтение этого всего еще говорит о том, настраивает нас на то, что надо ли нам туда отправляться, достаточно ли у нас времени жизни для того, чтобы постичь и горнее, и дольнее, и запретное. Вот мне кажется, что Данте зашел далековато. Мне кажется, что человек должен иметь еще цензурные ограничения в самом себе. То есть он должен понимать, насколько далеко он может зайти, хватает ли у него этого внутреннего объема и духовных сил для того, чтобы исследовать и добро и зло, и светлые пространства и темные пространства. Хватает ли его, например, духовных сил для того, чтобы жить, скажем,полноценной духовной жизнью, но находясь при этом в темном пространстве, действуя в темном пространстве. Потому что мы вынуждены находиться в обычной бытовой среде. На сегодняшний момент она очень сильно изуродована. Нам со всех сторон, значит, предъявляют ее теневую сторону, ее изнанку и говорят, что именно это — ее лицо. А вот разглядеть истинное лицо этого мира — вот это, мне кажется, самое главное. Не изнанку его. Изнанку нужно просто понять, что она существует, и не взаимодействовать с ней максимально, а все-таки стремиться находиться на светлой стороне. На светлой стороне находиться непросто. Там встречный ветер. Там нет власти, денег, развлечений. Там глубокие смыслы. Там вообще не очень комфортно. Потому что тебе все время приходится что-то преодолевать. Тебе все время приходится напрягаться. Тебе все время приходится находиться в таком сосредоточенном состоянии, чтобы удержать вот это, удержаться на светлой стороне. Тебя все время скатывают на темную. Тебе все время говорят: слушай, ну ладно, подумай об этом завтра, не отвлекайся. Тут вот сейчас можно полежать, ленту какую-нибудь полистать. Это мозг, о котором Черниговская часто говорит, что он нам все время, он ленивый, ему нужны развлечения, что он все время нам говорит: ну ладно, давай кончай напрягаться, давай отдохнем, давай чего-нибудь вкусного съедим или выпьем —и как-то отвлекает нас. А дух и сердце, это только монахи в состоянии вот наладить это вот умное делание, наладить вот эту связь между сердцем и умом. И вот налаживание этой связи, даже если нам не удастся в той мере, в которой монахам это удается, но если мы хотя бы сделаем полшага в этом направлении — всё, мы уже в неправильном направлении не идем. Вот этот важный, мне кажется, очень пример. Когда вот шло человечество по какой-то светлой дороге постижения бытия и его какой-то внутренней сущности, и цели могло определить истинные. А его в какой-то момент спихнули, свернули, и вот потянулись, так сказать, серые заборы и кривые переулки. Но если ты вдруг понимаешь, что это путь к геенне огненной, даже если ты остановился и полшажочка сделал в каком-то правильном направлении, то уже, это уже победа, ты уже не прешься вот в эти темные ужасные пространства. Вот это, мне кажется, очень важно осознать цели. И мне кажется, что сейчас как раз — опять к слову, нашего перехода в этот новый мир, еще пока неизвестный, но уже жар оттуда проступает, — что важно на государственном уровне сформулировать какие-то важнейшие национальные цели. Потому что, не имея цели, корабль не приплывет в свою гавань.
Да. И это, в общем, с этим не поспоришь. Я еще хочу у вас про искусство спросить,яакойу меня мощный будет переход от Данте к Чарли Чаплину. Я недавно познакомился с его письмом к дочери, и меня совершенно там потрясла одна фраза,и я не могу, так сказать, в себя прийти. И может быть, я в ней вычитываю то, чего в ней нет, но я бы очень хотел у вас именно об этом спросить. Он пишет письмо дочери,она балерина. И он предупреждает ее об опасностях каких-то и пишет следующее: «Искусство, прежде чем дать человеку крылья, чтобы он мог взлететь ввысь, обычно ломает ему ноги». Вот вам понятно, о чем он говорит?
Это красивый парадокс. Может быть, действительно, прежде чем человека на что-то подвигнуть, на что-то вдохновить и как-то попытаться оторвать его от сиюминутной бытовщинки, что называется, может быть, действительно, нужно применить какие-то приемы, которые вызовут его внимание и переключат его внимание. Насчет того, чтобы сломать ноги, может быть, он имеет в виду, что некоторым… сущностям, которые летают, им ноги-то и ни к чему. тут важнее крылья. Да, может быть, такие рассуждения возможны. Но мне кажется, что вообще не существует каких-то окончательных жестких формулировок. Существует такое чувство, что в афоризмах, в каких-то крылатых выражениях сокрыта истина. На самом деле это просто маленькие ступени. Истина, она имеет свойства отдаляться по мере приближения к ней. Но это совсем не значит, что нам не нужно идти по этому пути. Мы, конечно же, должны пытаться хотя бы свою собственную правду найти. А расстояние между правдой и истиной, конечно, колоссальное. Но вместе с тем, еще раз возвращаясь к Данилевскому, вот эта великая, мне кажется, цитата, что: «Истину очень легко распознать просто по сиянию, которое от нее исходит». Это удивительно точно. И те, кто в состоянии проникать за рамки обычного мышления, они чаще всего и добиваются. И влияние Чаплина на самом деле и на кинематограф, и на понимание мира, оно серьезное. Я не отношу его к сильно позитивному, потому что он, в общем-то, действовал такими приемами… запрещенными во многом, и такими издевательскими, скажем. Но то, что он пострадал в конце концов и был вынужден переехать в Швейцарию, и прожить там 25 лет, и там и умереть, и я, кстати говоря, был на его могиле, которую не так просто найти, и это маленький камушек, буквально вот такой, и рядом маленький камушек его жены и просто написано: «Чарли Чаплин» — и больше ничего больше, это удивительно. Вообще, судьба многих людей может нам подсказать какие-то инструменты, которыми мы можем в этой жизни апеллировать. Это важно. А судьба многих выдающихся людей является частью уже большой традиции. То есть мы можем понимать, что из себя представлял Леонардо да Винчи, например, или Микеланджело, или Гарсиа Лорка. Или Данте. Вот понимание того, что есть некие демиурги, есть люди, которые могут перейти границу,— это важно. И это может вдохновить и нас на переход границы. Мы должны понимать, что эта граница, она хоть и на замке, но узки вот эти вот врата, но у нас нету никаких шансов не идти туда. Но мы должны туда идти.
Мы как-то уже подзабыли, в общем, отчасти по понятным причинам, о том, что еще недавно была пандемия. Ну просто испытание, которое мы сейчас проходим, оно, в общем, не меньшее. Но пандемию если и вспоминаем, то нередко с такой ностальгией подчас. Но мне кажется, что вот люди творчества, они особым образом переживали это время. И я хотел у вас спросить: вот чем… сейчас уже время какое-то прошло, какая-то минимальная историческая дистанция, мы можем как-то, может быть, переосмыслить, вот на сегодняшний день, оглядываясь на тот период, вы бы сказали, что пандемия — это чтопрежде всего для вас, что за время?
Ну вот для меня лично это было самое прекрасное время, как это ни парадоксально. Я пандемию встретил на Соловках.
Да, вы как раз снимали…
Мы как раз снимали «Святой архипелаг».
«Святой архипелаг».
И, вернувшись в Санкт-Петербург, я увидел совершенно пустой город. Это было великолепно. Я понял, что Петербург, как, так сказать, шляпа России, как его называют, — он вообще не предполагал людей. Он настолько прекрасен в своих архитектурных ансамблях, в своей строгости и в своем, так сказать, величии, и в своем как бы подражании Риму, что он — вот в этом виде он выглядел прекрасно. И я сделал фильм под названием «Пауза», как раз о пандемии, где был показан вот этот вот пустой город. Для людей, мне кажется, это было полезно, потому что они поняли, что им пришлось остаться наедине с самими собой. И это было настоящее испытание. Они поняли, что они социальные животные, что они дисциплинированные потребители, что они не могут жить вне вот этой круговерти бытовой, что им очень тяжело, что они не знают друг друга, что они не знают своих детей, что они не знают своих жен и мужей, что им пришлось столкнуться с настоящим испытанием духовным. И им было непросто, действительно. И понятно, что организовано это было намеренно и это был некий проект. Но, как всегда, Божественное провидение использовало его в своих целях. То есть людям было показано зеркало: кто они вообще такие. А нам очень повезло, потому что сначала мы пришли в ужас, потому что тяжело было: ограничения,и на Соловки было тяжело попасть. Но, используя уже всякие методы, нам удалось снять те самые Соловки без стаек туристов, нам удалось, как мне кажется, показать и вечность, и бесконечность. Потому что в этом не было никакой суеты, в этом не было экскурсионности, которая там присутствует, к сожалению. Поэтому нам пандемия пошла только на пользу.
А вы считаете, что вот эта экскурсионность, ну или там, я не знаю, паломничество, — это не очень хорошо?
Да нет. Просто одно дело, когда человек отправляется к святым местам в качестве духовного путешествия, в качестве паломничества, что называется. И совсем другое дело, когда ты едешь просто поглазеть. И вот это вот «поглазеть», к чему приучили людей в последнее время: а, поедем поглазеем на ту страну, а потом на эту страну, мы ее не поймем, мы просто поглазеем. И вот эта поверхностное отношение, оно особо остро чувствуется именно вот в святых местах на самом деле, когда вот этот поверхностный взгляд, типа: я был на Соловках, я прослушал там лекцию про репрессии и как там было все ужасно. И вот этот вот осадок, он не дает никакого духовного роста. И меня больше поразило отношение к этим испытаниям на Соловках, к этим трагедиям, монахов. У них вообще другой взгляд на этот период чудовищный. Они понимают силу произошедшего. Они понимают, что те мученики, которые появились в результате этих репрессий, и этих всех испытаний, и этих всех трагедий, они и стали семенем Церкви впоследствии. То есть они по-другому вообще смотрят на бытие. И вот нам этого взгляда на самом деле не хватает, особенно сейчас, когда вот година испытаний настала.
Сергей Геннадьевич, я несколько раз себя удерживал вот уже в процессе нашего интереснейшего для меня разговора, но сейчас не получается,я не могу не задать вам вопрос. Мне кажется, что вот ваша такая убежденность в возможностях искусства — ну в ней больше желаемого, чем реального, потому что есть, знаете, такой неубиваемый аргумент, как мне представляется, ну или давайте я его полемики ради назову неубиваемым, что если бы искусство способно было глубоко изменять людей, то, в общем, люди, читавшие какие-то великие произведения и, в общем, на них реагировавшие, они бы не сотворили то, что они сотворили. Поэтому есть… с одной стороны, не отрицая возможности влияния искусства, есть ну довольно серьезные пределы с помощьюэтого влияния. Или нет?
Ну, как минимум, мне кажется, что искусство может поставить определенные рамки, за которые человек не захочет выходить. Понятно, что эти рамки существуют в религиозной традиции, и они выражены в заповедях очень четко и определенно. Но через искусство человечество и постигает вот эту тайну мира, и постигает границы своих возможностей — и границы, и безграничность их одновременно.
Новы же сами все время говорите, что искусство ставит вопросы. Это действительно так. Вот я вот представляю, что максимум, на что способно искусство,— это поставить вопрос. А человек все-таки ищет ответы. Поэтому искусство не может тебе дать ответ. А ответы нужны. И вот в этом граница между искусством и религией. Нет?
Нужен поиск ответов. Конечно, никаких ответов мы не получим. Мы, получим только намеки на какие-то ответы. И попытки литературы, попытки, я не знаю, искусства, попытки живописи и поэзии, музыки найти эти вопросы, поставить эти границы, обозначить человеческие возможности — они делались, и я надеюсь, начнут делаться вновь, если мы сможем вернуться к этой великой традиции высокого, большого искусства. То, что невозможно, скажем, обывателя, который был всегда, невозможно его поднять на какую-то серьезную высоту, это так. Но битва за обывателя — это самое главное. Потому что среднестатистический обыватель, его уровень и определяет на самом деле уровень сегодняшнего состояния общества. Потому что именно среднестатистический обыватель, он и показывает вот этот уровень культуры. Если он сведен к минимуму и этот среднестатистический человек — он развращен, опущен до состояния низменного, вот такого аккуратненького, даже находящегося в рамках закона и каких-то, так сказать, пределов определенных, но его духовное состояние находится, в общем, на низком уровне, и он, так сказать, гогоча, просто воспринимает этот мир, как нечто, к его услугам находящееся, это беда. А если обыватель все-таки с каким-то пиететом смотрит на то, что да, действительно, ничего себе, вот это кто-то сделал. То есть когда возникает в его сознании некое уважение к тому, что есть бóльшее по отношению к нему к самому, вот тогда он имеет дисциплину, вот тогда он имеет уважение, тогда он имеет рамки.
Вы абсолютно правы. Но, по-моему, это при этом у Шмемана, что ли, есть мысль, говорит: вот как, как принять, и понять, и вместить то, что после Пушкина, которым, может быть,восхищались больше, чем его читали, но там целые поколения восторгались Надсоном. Вот как это соединить в рамках одной культуры?
Действительно, это непростые вопросы. И понять, каким образом воздействует искусство на человека, это само по себе непросто. Но это так же, как вот у Честертона сказано, что вот что значит, если человек нуждается в еде, то что, самая главная его задача — это поиск этой еды? И вот как он прекрасно сказал, что: «Коровы отвечают главному экономическому принципу: они или едят, или ищут, где поесть». Но, именно поэтому двенадцатитомная история коров не слишком интересна.
(смеется-).
Ну не может человек не понимать, что существует вот это горнее.
Но, вы знаете, удивительно, недавно перечитывал интервью нашего замечательного, к сожалению уже ушедшего от нас, пушкиниста Непомнящего, где он говорит, чтовот квинтэссенция американской культуры — это «Унесенные «ветром», вот символ, да. Что там говорит в самый напряженный момент СкарлеттО'Хара? — «Я никогда больше не буду голодать». Вот сконцентрированная в одной фразе, если хотите, Americandream. Ну упрощая, конечно, очень сильно, но почему нет. Ну,есть и такое, да, измерение культуры?
Конечно, жизнь нас иногда ставит в такие условия, что базовые потребности становятся для нас важны, потому что у нас они были отняты в какой-то момент, и мы настолько настрадались, что возвращение этих базовых потребностей нас как-то успокаивает. Но это сиюминутный порыв.
Ну да, но Непомнящий говорит, что для русской культуры это невозможно.
А на следующий день, на следующий день у тебя появляются уже другие потребности. Ты уже поел, ты, у тебя уже полный гардероб шмоток, как вот это сейчас вот.
Да.
Вот сейчас мы находимся на самом деле в тяжелом положении, потому что достаток превысил наши вообще желания, что сейчас нет недостатка ни в еде, ни в одежде, ни в развлечениях. И встает реальный вопрос: нас будут контролировать через этот достаток, или мы все-таки будем пытаться дальше постигать этот мир, что мы не оставим наших попыток. Да, мы читали Достоевского в школьной программе. Но мы потом послушали Авдеенко, у нас открылись глаза, и мы заново его перечитали как абсолютно религиозное произведение. И тогда мы его на самом деле поняли. Вот эти усилия, которые человек должен прикладывать, именно усилия, духовные усилия, потому что комфорта слишком много, он расслабился, он размяк, и он ослаб. И вот эти вот слабые люди, они и рождают эти, так сказать, тяжелые времена, которые создадут сильных людей. Мы сейчас именно в этом процессе находимся. Сейчас мы становимся сильными, потому что у нас отнят душевный покой. Некоторые еще пытаются жить схемами старого мира и использовать это старое мышление, ходить, так сказать, по Патрикам и, так сказать, думать о сиюминутных удовольствиях, цифрах и, так сказать, об автомобилях с открытым верхом. Но это все в прошлом. Мы не понимаем сейчас, что этот мир перестал существовать. Он еще на визуальном уровне, на внешнем, так сказать, как-то копошится, эта бижутерия еще поблескивает, но уже понятно, что это бижутерия, что это ненастоящие драгоценности, что это поверхностная, подделка. Настоящая жизнь, она вообще другая. И вот я очень надеюсь на то, что настоящая жизнь, она вот сейчас пробивается сквозь этот асфальт. Как говорил Ницше, что культура — это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом. Что, если бы культура, искусство, религия и все, что связано с попытками постичь этот мир не обрамляло вот этот хаос, не сдерживало его, произошел бы реальный катаклизм. Поэтому я верю именно вот в эту силу искусства, что она дисциплинирует человека и дает ему возможность задавать себе эти вопросы.
Хочу немножко поговорить или начать, точнее, с русского рока, не в последнюю очередь потому, что в одном из интервью вы сказали — как человек, который хорошо эту среду знает, и людей,— что есть в чем каяться. У вас и фильм есть, посвященный рок-культуре,«Рок за гранью», и многих выдающихся представителей вы знали и знаете из тех, кто ныне здравствует. У меня здесь несколько вопросов. Вот можно ли сказать, что русский рок в том или ином виде, может пусть в изломанном, но это естественное продолжение великой русской литературы?
В каком-то смысле это так, но в очень узком смысле. Все, что приходит к нам извне, каким-то невероятным, чудесным образом становится нашим. И рок-н-ролл, как абсолютно деструктивное явление, попадая на нашу почву, превращаясь в русский рок, вдруг стало транслировать смыслы, вдруг стало анализировать этот мир, вдруг стало вдохновлять людей на поиск какой-то духовной. И это удивительно. Это на самом деле, я думаю, что если бы это всё начали переводить и, так сказать, транслировать в те места, где исток произошел этого рока, они были бы сильно удивлены. И именно в этом извинение этого абсолютно деструктивного явления. Я думаю, что, в общем-то, два наиболее серьезных вот этих вот явлений было: это кинематограф и русский рок. Это два абсолютно, так сказать, искусственных явлений, которые серьезнейшим образом повлияли на то, что человечество исказило свое представление вообще о мире и что оно отправилось вот в эти темные достаточно миры. Но есть, если говорить о том, что есть в чем каяться, что несмотря на то, что наши смыслы каким-то образом проникли в эту рок-н-рольную культуру нашего именно рока, но само поведение, которое предполагает вот эта вот среда рок-н-рольная, оно, конечно, очень негативно влияет на человеческое существо. Эта необязательность, вся эта сексуальная распущенность, все эти, так сказать, революции протеста. Очень немногие люди из этой среды поняли важность процессов. Вот Курехин был человеком, который понял важность происходящих процессов еще в конце 80-х годов. И он говорил о том, что, если человек чувствует в себе силы повлиять на жизнь государства, он не может игнорировать эти порывы, которые у него внутри. Что рок-н-ролл, который вечно это протест, типа: есть вот мы и есть государство, и что мы, так сказать, с ним вообще не находимся ни в какой связи. А вот Курехин, например, вот он говорил, что мы должны участвовать в этом. Мы должны понять, как этот мир дальше будет устроен. И мы должны признаться в том деструктивном влиянии, которое рок-н-ролл вообще на мир оказал. Потому что фактически и можно их в связке рассматривать, кинематограф и рок-н-ролл, — они уничтожили мировую культуру. Вот ту традиционную большую мировую культуру, которая всегда существовала и совершенствовалась, эти два явления ее погубили. И настоящую классическую музыку. И настоящее изобразительное искусство. И настоящую литературу. В общем, они оказали очень сильное негативное влияние.
А погубили почему? Потому что…
Поэтому есть, есть в чем каяться.
Появилась поп-культура. Появилась некая массовая культура, которая из своей легковесности увела людей вот в этот мир необязательных развлечений.
У Моцарта тоже есть такие произведения, которые в свое время были частью вот этой…мира необязательных развлечений. Разве нет?
Нет, это легкость. Это не поверхностность, это легкость. Легкость — это признак вот настоящего искусства. Когда ты, я не знаю, читаешь того же Данте, сквозь которого продираться очень сложно. И чем дальше, тем глубже…
В переводе Лозинского особенно.
Чем глубже ты заходишь, тем страшнее становится. Но, все равно ты чувствуешь некую поэтическую легкость. Как у Достоевского, у него есть легкость.
Да, потрясающе.
При всей тяжеловесности смыслов.
Совершенно согласен, да.
Должна быть легкость. И Моцарт, и Пушкин — это именно те творцы, которые привлекают к осознанию высокого искусства, и обывателя в том числе. Они просто расширяют аудиторию. Они просто показывают вот эту волшебную легкость искусства, это само волшебство искусства они показывают. Потому что, конечно, трудно понять такие серьезные фундаментальные произведения, действительно, непросто. И тогда, когда, я не знаю, человек оказывается вдруг в Сикстинской капелле, или, например он слушает Моцарта, ему понятнее становится, что от него не закрывают истину, а ему ее преподносят в том легком, волшебном, красивом виде, в котором она и должна преподноситься в этом смысле. Вот я сейчас подумал, что православие — наша основа, вот и показать ее, его красоту, его вот эту вот и легкость в том числе, что его отличает от католицизма, от мрачности вот этой вот, такого вот не нашего христианства, это, мне кажется, очень важно. И это одна из задач, искусства — показать вот эту вот красоту. Когда религия существует вместе с искусством, с культурой и искусством, вот тогда наступают большие, большие времена. И всегда искусство было близко к религии. И они всегда шли рука об руку. Религия, религиозные институты всегда были заказчиками, они курировали это. А культура и искусство понимало важность вот этой миссии. Потому что все-таки человечество всю свою историю, за исключением последнего какого-то пары сантиметров, прожило в религиозной картине мира. И вот это вот очень важно. Очень важно жить вот в этой синергии, чтобы, с одной стороны, сильное государство понимало важность религии и находилось с ними в одной связи, а религия, соответственно, государства, и культура с религией, и культура с государством. Когда вот эта вся конструкция очень четко, очень крепко себя чувствует — всё, наступает спокойствие, умиротворенное, спокойное, созидательное бытие.
Хочу вернуться к вашей мысли о том, чтовсё, извне принесенное, становится нашим. А вот современные формы:рэп-культура, вот рэп-батлы, и так далее — вот здесь есть какая-то надежда? Потому что, скажем, ну вот есть какой-то рэпер Гнойный, у которого одно из имен — Сонечка Мармеладова. То есть человек, очевидно, читал Достоевского, да. И вообще, судя по всему, парень неглупый очень. А вот есть надежда, что и такие формы станут нашими, или это совсем что-то чужое? Как вот, как вы ощущаете?
Честно говоря, мне даже рассуждать об этом неприятно.
Не хочется, да.
Мне, я считаю, что мы достигли вообще очень глубокого уровня падения. Пока мы не поймем, на какой глубине падения мы оказались, до какой степени извратились наши способы, так сказать, воздействия, до какой степени безответственности дошли творцы, до какой степени интеллектуальной наглости мы добрались в этом инструментарии воздействия на человека, мы не в состоянии вообще начать вот этот вот подъем. Только чудом удается нам еще оставаться людьми. То есть эти все блогеры, рэперы и хипхоперы, они в своей вот этой наглости, они уже смешны, мне кажется. Вот я очень надеюсь, что они останутся вот в этом старом мире.
В старом мире.
И что они вот этой маргинальной своей области не покинут. И я надеюсь, что все-таки откуда ни возьмись появятся творцы, которые будут делать настоящие дела. Не имитировать их, потому что сейчас очень много имитаций. Вот мы всё имитируем. Огромное количество подделок. Делаются фильмы просто, это даже подделкой не назвать. Причем в это вкладываются большие деньги, берутся за основу даже большие произведения. Но в результате вот это кормление пустотой людей — это очень опасная история, потому что человек может умереть от жажды и от голода духовного. Он доведен до предела вот на сегодняшний момент, он доведен до предела. И нету времени в этой вечности. Как говорил Кастанеда, у тебя совершенно нет времени, но одновременно перед тобой вечность. То есть нужно понимать, что могут быть упущены самые важные возможности по возвращению человека в нормальную среду обитания. Потому что его все время тащат вот в этот виртуальный мир. Ему говорят, что настоящее — это, в общем, так себе, это уже все, это типа отжило. Но когда он сталкивается с реальными военными действиями или, например, с какими-то природными катаклизмами, когда он оказывается в экстремальных условиях, он вдруг понимает, что есть настоящие важные, сущностные потребности. И как только нету воздуха, он начинает задыхаться. А когда нет духовного воздуха, он уже в тяжелом состоянии, он уже начинает терять сознание. Вот то сознание, которое ему необходимо, чтобы выжить в этом новом мире. Поэтому давайте не будем его доводить до вот этой потери сознания окончательного, а дадим ему вот этого воздуха, этих смыслов, этих правильных звуков, правильных слов, правильных образов, чтобы его как-то спасти. Потому что он, конечно, на сегодняшний момент ему непросто. Он не понимает, почему ему непросто. Потому что непросто было уже тем, кто его воспитывал. У него нет опорных точек, у него нет фундамента, он не стоит на платформе традиции. Он не стоит на платформе фундаментальной религии и глубинной традиции. И поэтому он питается поверхностными смыслами, и ему очень трудно удержаться вообще в этой жизни в нормальных рамках и поставить эти рамки потом, впоследствии своим собственным детям дальше. Поэтому это задача и государства и религиозных институтов, и институтов культуры и искусства.
Ну вот тема прощения, в которой мы сейчас находимся, это, мне кажется, один из таких глубиннейших и самых, может быть, сложных смыслов. По крайней мере, вот наш уже шестилетний опыт программы для меня лично обернулся вот таким коренным переосмыслением темы прощения и в личном смысле, вот насколько я понимаю сегодня: я готов или не готов прощать. Поэтому я бы хотел бы у вас спросить: тема прощения для вас что, прежде всего, сегодня? Когда мы говорим о прощении, вот как она разрешается в вашей жизни на сегодняшний день?
Ну я, честно говоря, дошел до вот такого определенного отношения, и я понимаю, что единственный способ полноценного общения с людьми, который не приносит тебе урона, — это любить и прощать. Это единственный способ, потому что, понимая все особенности человека, понимая, что это вот не он так плох, как он на сегодняшний день выглядит, или что он говорит, или даже что он делает, даже какие преступления он совершает, что это наша общая вина и наша общая беда. И вот этого понимания того, что любовь и прощение — это наиболее, скажем, действенный инструмент в общении с людьми, оно как-то, в общем, тебя успокаивает. И ты перестаешь раздражаться, ты перестаешь возмущаться. Как говорил Монтень, возмущаться… нет большей глупости возмущаться глупостями, творящимися вокруг». Поэтому вот нужно подходить с какой-то уже, скажем, философской точки зрения на происходящие события и на каждого отдельного человека. Потому что, ну, скорее его жалеть нужно. Жалеть, прощать и любить. И по-другому никак. Иначе ты начнешь себя самого иссушать вот этим критиканством. Поэтому вот критиканство — это неправильно. Но серьезный анализ, вдумчивое понимание по отношению к людям, несмотря на прощение, ты должен прекрасно понимать и вину человека, который совершает эти ошибки и возмутительные поступки, и то, что он, кто бы он ни был, он — тварь Божия. И не нам, в конце концов, его окончательно судить. Поэтому мы отдаем на Божию волю вот этот вот окончательный суд. Лучше понимать свои собственные несовершенства и, может быть, даже попытаться простить самого себя. А уж остальных простить — это мы просто обязаны. Просто такой взгляд, он не ведет к всепрощению поверхностному, а он ведет к более углубленному пониманию того, как вообще устроен этот мир, и что человек, он насколько хорош, настолько же и плох. И он, именно потому, что его сердце и является полем битвы, поэтому вот эти два начала, они существуют в нем, борются, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ты просто можешь попытаться сделать так, чтобы светлое начало ну как бы доминировало хотя бы в тебе самом. Вот так.
Вы фильм «Крест» заканчиваете цитатой митрополита Сурожского Антония: «И откроется на Страшном суде, что единственным смыслом жизни на земле была любовь». Я хотел у вас спросить о том, что эти слова для вас значат, почему вы их выбрали.Ну, фактически в каком-то смысле вы сейчас уже на это ответили. Но если вот что-то можете добавить к тому, что уже прозвучало…
Однажды, когда я был в Иерусалиме и был в Вифлееме, нас сопровождал священник Русской православной миссии. И там есть такая колона, на которой лик Христа. И вот как бы так чуть-чуть ты вот так смотришь — у Него открыты глаза.
Да, да.
А вот так вот они закрыты.
Закрыты, да.
И люди все время ищут чуда. Вот они ищут чуда: вот Благодатный огонь они ищут, этого чуда.
Да.
Или замироточат иконы. И, рассуждая на эту тему, мы с ним как-то разговорились, и он очень важную вещь сказал. Он говорит: «Люди все время живут рядом с чудом». Потому что присутствие в жизни человека любви — это и есть настоящее чудо. Когда один человек готов пожертвовать всем из любви к другому человеку, вообще, когда один человек любит другого человека, это с точки зрения экономики объяснить невозможно, это невозможно объяснить с точки зрения материального взгляда на вещи. То есть мы обречены, и вместе с тем это невероятный подарок нам, что в нашей жизни существует любовь, что мы способны в принципе переживать это чудо. Это не чувство, это именно то чудо, которое постоянно демонстрирует свое присутствие. Даже любовь, я не знаю, к какой-нибудь собачке — это уже чудо. Ты не понимаешь механизмов, ты не понимаешь, как это работает, именно потому, что это чудо. И вот это осознание того, что любовь — это самое главное и что это чудо, это, мне кажется, делает человека вот этим вот, собственно, одухотворенным существом, к которому он и должен стремиться.
А вы встречали людей, которые не способны любить?
Я думаю, что такие люди должны быть, потому что Господь творит с избытком. Он, может быть,и изготовил таких людей. Но, мне кажется, что все-таки даже самые падшие и находящиеся уже просто во мраке греха, они все равно так или иначе хотя бы склонности какие-то испытывают. А любая даже склонность, она ведет потихонечку к этому чуду под названием любовь. Поэтому не знаю, никогда не задумывался над этим вопросом. Но, наверное, любовь побеждает всё, если переводить латинское выражение, любовь побеждает все. Сильнее любви нету ничего.
А люди, которые не нуждаются в любви, вообще как вот это связано: способность любить и потребностьбыть любимым?
Это мертвые люди. Живой труп может не нуждаться в любви. Мне кажется, что любое живое существо, оно понимает, что ткань жизни, она плетется любовью. Она без любви вообще просто не в состоянии, не в состоянии пульсировать никак. То есть жизнь, ее… существование самой жизни вот любовью и проявляется. То есть загадка бытия, она… как раз разгадка лежит вот в этой области. Потому что иначе ты начинаешь воспринимать мир как элементарный причинно-следственный какой-то механизм. И мне кажется, что мир настолько сложен и настолько прекрасен, что сводить его к какому-то большому взрыву, происхождению человека из какого-то компота вот этого первобытного, и сводить это все к инстинктам, их удовлетворению и к механистическому вот этому, что вот ты… как вот, знаете, среднестатистический какой-нибудь европеец, он точно знает, как будет проходить его жизнь. Он от рождения до момента, когда его сожгут, прах засунут в это самое, в кашпо и посадят там дерево, он… у него нету жажды творческого пути, ему отбили его через разные всякие приемы и механизмы. Но мы-то живые, мы-то, так сказать, в России-матушке, все-таки у нас где-то там, на жестком диске у нас иная записана совершенно вообще иная программа.
А вот насчет иной программы, Сергей Геннадьевич, вот и вы сегодня и вообще мы, часто,говоря о любви, по крайней мере вот в этой студии, мы связываем ее с готовностью отдать. А вот я хочу напомнить нам всем знаменитые размышления князя Андрея Болконского в «Войне и мире». Помните, когда он говорит: «Хочуславы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими. Я ведь не виноват, что я этого хочу. Я никогда никому не скажу этого,но, Боже мой!что же мне делать, ежели я ничего не люблю, только славу (через запятая), любовь людскую. Смерть, раны и потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди — отец, сестра, жена,— самые дорогие мне люди,но, как ни страшно и ни неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей». Вот он про любовь говорит? Про что он говорит?
Я думаю, что он здесь показывает просто психологию падшего ангела. Я думаю, что он просто человек, проникнувший довольно глубоко в как бы смыслы, он нас раскачивает на вот этих вот качелях духовных. И он каждого персонажа все время меняет. Он то одно говорит, то другое. И также и мы. Мы могли там в 15 лет говорить одно, в 25 — другое, а в 80 — вообще 84-е. Поэтому он то говорит, что все пропало, и вот этот засохший дуб, и все пропало. А потом он его видит расцветшим весной и говорит: а оказывается, нет, оказывается ничего не пропало, оказывается это вот, так сказать, жизнь победила неизвестным для меня образом. Это одна из насамом деле задач искусства — введение человека в разные состояния, чтобы он на себе проигрывал вот эти вот все вещи, от некоторых вещей ошибочных избавлялся, некоторые, наоборот, брал на вооружение. Понятно, что искусство не может изменить окончательно суть человека, ну, может, на какое-то время, пока он с ним в непосредственной связи находится. Нодальше все равно остается один на один с самим собой. И вот это рассуждение — оно как раз рассуждение человека, который остался один на один с… он не врет себе. И мы сами часто подвержены огромному количеству искушений, в том числе темных искушений, которые нам и внушают вот эту жажду власти, жажду влияния, жажду денег, жажду удовольствий.
Ну здесь же жажда любви.Вам важно быть любимым людьми?
Мне кажется, что каждый человек идет по дороге любви. И каждый человек надеется искупаться в этом теплом источнике волшебном. Но, не творя любовь самому, невозможно найти правильную дорогу к любви. Ты как улитка, вот которая ползет, и она свою собственную дорогу делает. Она вырабатывает какую-то такую субстанцию, которая позволяет ей продвигаться дальше. Вот мне кажется, что человек, транслируя из себя вот эти добрые чувства, как главное — это любовь, он и способен двигаться вот в этой парадигме. Потому что если он просто ищет любви, то он переходит в состояние покупаемости. То есть он пытается ее купить, он пытается зайти с черного хода. Если он сам не транслирует эти чувства, если они не искренние и если они не превращаются в ту энергию любви, которую, как огня и кашля, невозможно скрыть, также и любви невозможно, ее нельзя подделать, ее нельзя сымитировать. Иначе это все превращается, так сказать, в торговлю. Поэтому транслируйте любовь, и она притянет и любовь других людей, конечно же, конечно.
Спасибо огромное за замечательные и удивительные, прекрасные слова. У нас еще финал, Сергей Геннадьевич.Финал вот какой. Я последнее время часто размышляю над этой фразой Михаила Михайловича Пришвина,я ее немножко в сокращении произнесу сейчас, там она длиннее. Пришвин где-то говорит, что «моя Родина — это не Елец, где я родился,не Петербург, где я наладился жить, —это для меня уже археология…а моя Родина — это «Капитанская дочка» Пушкина». «Согласиться нельзя возразить» — где вы поставите знак препинания?
Я думаю, что: «Согласиться нельзя, возразить». Мне кажется, что это слишком узкое понимание вообще вот этих вот больших смыслов, даже, я бы сказал, поверхностное. Нам нельзя скатываться в своих рассуждениях и в своем постижении смыслов к каким-то вот формулам. Нам нужно возражать. Нам нужно стараться заполучить какой-то свой индивидуальный, собственный подход. Нам нельзя со всем соглашаться. Понятно, что мы должны изучать ту мудрость тысячелетийнакопленную. Но мы должны больше общаться, мне кажется, с, с более глубинными истоками: я не знаю, с древнегреческой философией, с какими-то мыслителями разных эпох, с большими русскими религиозными философами, нежели, скажем, со вторым эшелоном, я бы так сказал.Да. Вот понимание того, что даже в легких произведениях, а «Капитанская дочка» — это очень задорное произведение. Оно хоть и имеет глубинные смыслы, оно хоть и имеет трагическую основу саму по себе, потому что, конечно, то явление, которое там было описано, — это очень важное и серьезное явление. Но за формулами мы должны идти глубже. Свой собственный взгляд мы должны выработать сами в конце концов. То есть мы должны с уважением отнестись к любым высказыванием, самым мудрым и прекрасным. Нам гораздо легче будет стоять на земле, если мы будем понимать, на чьей мы стороне, когда у нас есть свой собственный взгляд на вещи, когда мы перестанем говорить: вот некоторые говорят так, а некоторые говорят так, а истина, наверное, посередине. Мне кажется, что самое главное — это выработать свою собственную систему взглядов. Я считаю, что это очень важно.
Сергей Геннадьевич, и в финале вы меня еще раз удивили, очень по-хорошему. Спасибо вам большое. Я вам очень признателен за наш сегодняшний разговор.
Спасибо вам и за ваши вопросы, и за ваше внимание.
Это был Сергей Геннадьевич Дебижев. А мы продолжим писать «парсуны» наших современников через одну неделю.
Как только выпадает снег у всех детей и почти у всех взрослых наступает ожидание чуда. Детям мерещится Дед Мороз за каждой елкой, в морозном воздухе нет-нет да и пахнет елкой. Интересно видеть, как дети случайно начинают петь любимые колядки, но осекают друг друга: «еще нельзя!» так появляется время в жизни детей, святое, особенное время.
И это волшебное ожидание во многом создает подготовка к празднику. В разных странах есть разные акценты для украшения: в Германии — еловые венки с четырьмя свечами (по количеству воскресных дней до Рождества), в Испании — бельены (маленькие фигурки, изображающие сценки из рождественской истории), в Грузии — чичилаки (ореховая палка с пышной стружечной кроной), в Англии — веточка белой омелы над дверью, в Беларуси — традиция застилать праздничный стол сеном. А что же в России?
Русские крестьяне дом к Рождеству начищали: меняли занавески, настилали белые скатерти, украшали иконы в красном углу. Елка у крестьян считалась деревом свадебным, поэтому на Рождество ее не ставили. Зато в угол ставились красивые звезды и фонари.
На Русском севере лучшим подарком были пряники-козули, которые делали и для себя, и на продажу. Поэтому пряничный дух наполнял избы крестьян задолго до праздника.
В городских домах ставили богатые елки и украшали их конфетами, пряниками, орехами и свечами, цветной и блестящей бумагой, ватой и ватными игрушками. На верхушке красовалась восьмиконечная звезда.
Сегодня мы продолжим украшать дом. И сделаем волшебный новогодний фонарик.
]]>
Сегодня, 4 декабря, один из двунадесятых праздников Православной Церкви — Введение во храм Пресвятой Богородицы. Между тем об этом событии не говорится ни в Евангелии, ни в других книгах Священного Писания. Откуда тогда о нем известно? И почему Церковь так торжественно празднует его?
Для начала стоит сказать, что «только из предания» мы знаем обо всех без исключения событиях священной истории. Абсолютно все, что описано в книгах Ветхого и Нового Завета, изначально существовало в форме устного предания, которое десятилетиями, а то и столетиями хранилось в памяти людей и лишь впоследствии было перенесено на бумагу (или, скорее, на пергамент). Да и письменные тексты библейских книг — это тоже одна из форм церковного предания, часть традиции передачи из поколения в поколение рассказов об истории взаимоотношений между людьми и Богом.
Так что недооценивать предание не стоит.
Другое дело, что предание имеет свойство сохранять не только надежные и достоверные свидетельства очевидцев, но и какие-то второстепенные сюжеты, а иногда легенды и мифы, имеющие мало общего с действительностью. Как же выяснить, насколько тот или иной рассказ близок к истине?
Церковь предлагает тут руководствоваться тремя критериями. Критерий первый: насколько близок первоначальный источник, из которого нам известно о том или ином событии, к апостолам — непосредственным свидетелям евангельской истории. Критерий второй: насколько широко разошлось данное предание среди христиан и как давно они его держатся. Иначе говоря, в какой мере можно утверждать, что тот или иной сюжет был известен и считался достоверным повсюду и во все времена христианской истории. И наконец, третий критерий: насколько органично интересующий нас сюжет вписывается в общий евангельский контекст — и содержательно (с точки зрения фактов), и концептуально (близок ли он Евангелию по духу).
Со всех этих точек зрения событие, празднуемое Церковью сегодня, выглядит более или менее достоверным. Во всяком случае, какая-то историческая основа у него явно имеется, пусть Евангелие и не упоминает о нем ни словом.
В те времена, когда произошла эта история, ее героиня еще не была Богородицей, а была просто маленькой девочкой Мариам (в греческом варианте — Мария). Ей только-только исполнилось три годика. А вот родители Мариам, праведные Иоаким и Анна, находились уже в почтенном возрасте. Дочка стала для них настоящим подарком от Бога, которого родителям пришлось ждать долгие годы. В какой-то момент супруги уже перестали надеяться, что у них вообще будет ребенок. Но случилось одно событие, заставившее их взмолиться Богу особенно горячо: в один из праздников, когда всем иудеям полагалось пожертвовать в Иерусалимский храм тельца или баранаВ дохристианскую эпоху иудейский закон предписывал в определенные дни года жертвовать в храм животных — вола, барана, козла, в крайнем случае горлицу или голубя. Их отдавали священникам, которые закалывали животных, разрубали на части и сжигали на жертвеннике (целиком или часть). Жертва считалась своего рода выкупом за совершенные человеком грехи., священник отказался принять жертву у Иоакима, обвинив его в тайных грехах — иначе почему у него нет детей? Две тысячи лет назад эта логика казалась иудейским ревнителям закона безупречной: если ты праведник, у тебя должны быть наследники. А нет наследников — значит, Бог тебя наказал и, очевидно, не без причины.
Опозоренный Иоаким и удрученная Анна взялись молиться с удвоенной силой — и были услышаны. У пожилых супругов родилась прекрасная девочка Мариам — Церковь вспоминает об этом, празднуя Рождество Пресвятой Богородицы. Беспокоясь за будущее дочери (все-таки оба они были пожилые люди) и в то же время желая отблагодарить Господа за Его дар, Иоаким и Анна пообещали Богу, что посвятят дочь Ему. Они решили, что, когда девочке исполнится три года, они отведут ее в храм и передадут на воспитание священникам. Так они и поступили.
О том, как именно все происходило, повествует апокрифическоеАпокрифами называют литературные памятники с неподтвержденным авторством, появившиеся, как правило, позже книг Нового Завета и предлагающие альтернативный взгляд на изложенные в этих книгах события. «Протоевангелие от Иакова» («прото-» значит «первое», «самое раннее») — текст, который Церковь не сочла возможным включить в Священное Писание целиком, но многим сведениям которого все же склонна доверять. Вот что там говорится:
«…Шли месяцы за месяцами, и исполнилось ребенку два года. И сказал Иоаким: “Отведем ее во храм Господень, чтобы исполнить обет обещанный, чтобы Господь вдруг не отверг нас и не сделался бы наш дар Ему неугоден”. И сказала Анна: “Дождемся третьего года ее, чтобы ребенок не стал искать отца или мать”. И сказал Иоаким: “Дождемся”. И вот исполнилось ребенку три года, и сказал Иоаким: “Позовите непорочных дочерей иудейских, и пусть они возьмут светильники и будут стоять с зажженными (светильниками), чтобы дитя не воротилось назад и чтобы полюбила она в сердце своем храм Господень”. И сделали так по дороге к храму Господню. И жрец принял ее и, поцеловав, дал благословение, сказав: “Господь возвеличит имя твое во всех родах, ибо через тебя явит Господь в последние дни сынам Израиля искупление”. И посадил ее на третьей ступени у жертвенника, и сошла на нее благодать Господня, и она прыгала от радости, и полюбил ее весь народ Израиля. И ушли ее родители, удивляясь и вознося хвалу Господу, что дочь их не повернула назад. Находилась же Мария в храме Господнем как голубка и пищу принимала из руки ангела».
«Протоевангелие от Иакова» было открыто в XVI веке, а написано, по мнению современных архивистов, примерно в 200 г. по Р. Х. К настоящему времени археологи нашли уже более 140 рукописей этого текста на греческом языке (видимо, оригинальном) и в многочисленных переводах — и на латинский язык, и на сирийский, и на армянский, и на грузинский, и на коптский... То есть текст был известен христианам и на Востоке, и на Западе. Древнейшим из списков считается так называемый папирус Бодмера, озаглавленный «Рождение Марии. Откровение Иакова» (время его создания датируют III веком).
Для ученых, изучающих «Протоевангелие», очевидно, что его автор не был очевидцем событий, о которых он пишет, и вряд ли был даже просто знаком с кем-либо из апостолов. На это указывает как время создания произведения, так и особенности его содержания, выдающие слабое знакомство автора с географией и обычаями Палестины. Есть предположение, что текст был написан в Египте. Но он восполнял явный недостаток сведений о Богородице, содержащихся в Евангелии, и поэтому был принят в среде христиан с большим интересом. А поскольку никаких концептуальных противоречий с Евангелием в «Протоевангелии» нет (в отличие, скажем, от так называемого «Евангелия от Фомы», где Иисус еще ребенком творит различные чудеса, часто довольно сомнительного свойства), церковное предание вобрало в себя немало деталей из этого повествования. Возникли не только церковные праздники, такие как сегодняшний, но и, например, целый ряд богослужебных каноновКанон — особый гимнографический жанр, который звучит, как правило, на вечернем богослужении и состоит чаще всего из восьми или девяти частей (песней). Каждая песнь открывается коротким песнопением (ирмосом), тематически связанным с конкретным событием из Ветхого Завета. Затем прочитываются подряд несколько — обычно от двух до пяти — коротких стихов (тропарей), обращенных ко Христу, Богородице или святому, в зависимости от того, память какого события или угодника Божия совершается в наступающий день.. Да и многие детали в иконографических изображениях Богородицы, обрученного с Ней Иосифа, а также Ее родителей Иоакима и Анны позаимствованы из «Протоевангелия». К примеру, на иконе Благовещения часто можно увидеть Богородицу с веретеном и пурпурной пряжей в руках: это деталь из рассказа о том, как Дева Мария была избрана в число девушек, которым поручили соткать завесу для Иерусалимского храма…
Нельзя, конечно, поручиться, что все описанное в «Протоевангелии от Иакова» на сто процентов соответствует истине. Но то доверие, которым пользовался этот источник у Церкви с древних времен, заставляет относиться к нему с вниманием.
Действительно, по своему статусу этот праздник — один из крупнейших в Церкви: он входит в число двенадцати самых значительных христианских праздников (так называемых двунадесятых) наряду с Благовещением, Рождеством Христовым, Преображением, Пятидесятницей (днем схождения на апостолов Святого Духа) и др.
Так было, правда, не всегда. Еще в XII–XIV веках праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, судя по сохранившимся богослужебным записям, уступал по торжественности многим другим. Да и возник он сравнительно поздно: если, скажем, Успение Пресвятой Богородицы христиане почитали уже в IV веке, то сегодняшний праздник возникает в лучшем случае при византийском императоре Юстиниане (VI век), а, возможно, и еще позже. Уверенно о нем сообщают только месяцесловы VIII века.
Что же такого важного нашли в этом событии следующие поколения христиан?
Об этом можно судить по праздничному тропарю — песнопению, которое в лаконичной форме как раз и выражает смысл празднуемого события. Вот этот тропарь:
Днесь благоволения Божия предображение, / и человеков спасения проповедание: / в храме Божии ясно Дева является, / и Христа всем предвозвещает. / Той и мы велегласно возопиим: / радуйся, смотрения Зиждителева исполнение!
Перевод: Ныне предвестие милости Божией (к людям) и проповедь о спасении людей: в храм Божий торжественно входит Дева и всем возвещает о грядущем Христе. Громко воскликнем к Ней и мы: радуйся, исполнение Промысла Создателя о нас!
Ветхий Завет был полон пророчеств о грядущем Мессии (по-гречески — Христе, а в русском переводе — Помазаннике Божием); о Спасителе, Который явится в свое время, чтобы избавить народ Божий от всех бед, восстановить справедливость и примирить людей с Богом. Чем ближе становились сроки (а они были известны достаточно точно из Книги пророка Даниила), тем более напряженным становилось ожидание: когда же появится та, которая станет матерью Спасителя? И вот наконец это случилось. Маленькую девочку ввели в Иерусалимский храм — единственное на земле место, посвященное Единому Богу, некогда открывшему Себя израильтянам и возвестившему, что однажды Он Сам придет в Свой храм, придет внезапно (ср.: Мал 3:1). Ее вхождение в этот храм, и не просто в храм, а в Святая святых — особое место, отделенное от всего храмового пространства завесой, куда мог входить только первосвященник (да и то однажды в год!) и где мистически присутствовал Сам Господь, — это событие стало первым зримым, очевидным для людей пророчеством о Христе, указанием на то, что времена исполнились и Господь уже грядет.
В другом праздничном песнопении — кондаке — Дева Мария сама уподобляется живому храму: Она входит в храм Божий, а вместе с Нею и Сам Господь:
Пречистый храм Спасов, многоценный чертог и Дева, священное сокровище славы Божия, днесь вводится в дом Господень, благодать совводящи, яже в Дусе Божественном, Юже воспевают Ангели Божии: Сия есть селение Небесное.
Перевод: Пречистый храм Спасов, драгоценный чертог и Дева, священное сокровище славы Божией — ныне вводят Ее в дом Господень, и с Нею нисходит благодать Духа Божия. Воспевают Ее ангелы Божии: Дева сия — жилище Бога Небесного.
Позднее апостол Павел напишет христианам одной из греческих общин: Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? (1 Кор 3:16) С тех пор мысль о том, что задача христианина — стяжать Духа Святого, сделаться обителью, в которой сможет обитать Бог, прочно входит в церковное сознание и неоднократно звучит из уст многих святых (например, преподобного Серафима Саровского). Но Дева Мария должна была стать храмом Божиим в самом что ни на есть прямом смысле! Ей предстояло стать Матерью Сына Божия! И это обстоятельство сделало Ее вхождение в храм совершенно уникальным событием: еще не войдя в Ее чрево, Господь уже предвозвестил таким образом Свое скорое явление в мир. А введение Девы Марии в Святая святых — событие, повторимся, совершенно беспрецедентное, которое могло стать возможным только по особому откровению, полученному священником, — стало Ее освящением, подготовкой к тому необычайному делу, для которого Ее готовил втайне от всех Господь. И еще это было ярким указанием на абсолютную парадоксальность, несводимость ни к каким человеческим представлениям того дивного события, которое должно было свершиться уже через несколько лет. Бог сделался человеком! Творец вселенной, Которого и небеса не могут вместить, вошел в девическую утробу и родился в Им же созданный мир!
Как поется в другом богослужебном песнопении, звучащем на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, даже Ангелы были поражены случившимся в тот день:
Ангели, вхождение Пречистыя зряще, удивишася: како Дева вниде во Святая Святых.
Перевод: Ангелы, видя вхождение Пречистой, удивились: как могла Дева войти во Святая святых?
Введение во храм Девы Марии стало первым из знамений, указывающих на приход в наш мир Бога. Вот почему Церковь придала этому событию, на первый взгляд не самому значительному и даже не описанному в Евангелии, такой вес.
]]>Одиночество может ощущаться по-разному. Порой человек предпочитает намеренно оставаться в одиночестве на короткий срок — это время дает ему возможность отдохнуть, побыть с собой, заняться любимым делом. Но часто оно бывает вынужденным. Кажется, что нет ни одного человека, которому можно написать, позвонить и поделиться переживаниями. В таком случае одиночество может ощущаться тяжелым состоянием, из которого хочется выйти как можно скорее.
Чтобы понять, как смириться с одиночеством, нужно исходить из каждой конкретной ситуации. Может быть так, что все вокруг женятся, а вы никак не можете встретить избранника. Семейное счастье кажется несбыточной мечтой, и вы со страхом думаете о жизни без супруга и детей. Или же у вас нет близких друзей, с которыми можно разделить свои мысли или просто провести время. А возможно, вы чувствуете тотальное одиночество в отношениях и с людьми, и с Богом.
Так как же преодолеть чувство одиночества? Особенно, если много лет не получается встретить родного человека? Что предпринять, если не помогают ни молитвы, ни храм, ни священник? И всегда ли действительно нужно смиряться с одиночеством? Когда оно становится не бременем, а благом?
Получить ответы на эти и другие вопросы об одиночестве помогут священники и психологи журнала «Фома». Благодаря этой подборке статей вы поймете, какими могут быть причины одиночества, как с ним быть и можно ли превратить его в мощный ресурс.
]]>Вопрос читателя:
Здравствуйте! Можно ли в Рождественский пост есть рыбу накануне Причастия?
Татьяна
Ответ священника:
Дорогая Татьяна, устав Рождественского поста предполагает употребление рыбы лишь в субботу и воскресенье. Однако надо понимать, что такая строгость поста предписана прежде всего для монастырей и не всегда возможна в миру.
Кроме того, на строгость поста влияет как здоровье, так и возраст, а также физическая нагрузка. Так что я бы рекомендовал Вам определить строгость поста лично для Вас со священником Вашего прихода.
Чтобы не произошло недоумения, лучше воздержаться от рыбы накануне Причастия и уже на исповеди спросить у священника, какую строгость поста он рекомендует лично для Вас. Если у Вас есть возможность поговорить с конкретным священником, чтобы определить меру Вашего поста, это нужно сделать, потому что все индивидуально.
Но совет священника остаётся только советом. Вы сами должны решать, что для Вас является допустимым воздержанием в период поста. На Ваше решение влияет как рекомендации врача, так и здравый смысл, чтобы от воздержания была польза, а не вред.
]]>Есть мнение, что все созданное человеком, — так или иначе о любви. Но единого понимания, что же такое любовь, как не было, так и нет. Мы любим детей, родителей, пироги с капустой, солнце, остроумные шутки, пробежки по утрам. Древние греки использовали как минимум семь слов, чтобы обозначить разные виды любви. В русском же языке для этого существует одно единственное слово. Но каков его точный смысл?
Что именно мы имеем в виду, говоря о любви к Богу, к себе и людям, к Родине и врагам? Чем отличается любовь земная от любви божественной? Как проявляется любовь: в чувствах, поступках или… как-то еще? Что нужно делать, чтобы научиться любить ближнего? В чем кроются причины неспособности любить? Как обрести настоящую любовь и не остыть в отношениях?
Найти ответы на эти вопросы, глубоко погрузиться в тему любви, вам помогут материалы из нашей подборки. В них представлен опыт священников и психологов.
]]>Среду 4 декабря Церковь выделяет в церковном календаре как двунадесятый Богородичный праздник. В этот день мы вспоминаем, как родители Пресвятой Девы Иоаким и Анна привели Ее в храм. Полное название праздника звучит так: Введение (Вход) во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии.
